– Молчишь? – нависая надо мной, почти не разжимая губ, процедил мужчина.

Окинул меня оценивающим взглядом и, в сердцах махнув рукой, вышел вон, не забыв хлопнуть дверью. Этот совершенно неожиданный всплеск эмоций вернул мне возможность здраво мыслить. Ну что ж. Выходит, для него наши сны настолько же осознанные, насколько и для меня. А вернее, куда более осознанные, ведь до встречи с Агрипиной я была всего лишь безвольным зрителем, в то время как он руководил процессом, контролировал и меня, и себя в этих видениях.

Забыв о коварных планах обольщения, накинула халатик, запахнулась, как следует подвязав его поплотнее пояском и… Ну да, вышла из спальни. А что теперь делать-то, если после такой побудки сна ни в одном глазу.

На мое появление синеглазый никак не отреагировал, а вот я замерла, боясь спугнуть пьющего прямо из ковша мужчину. Ох! Хоть бы заговор действенным оказался! Отольются тогда коту мышкины слезки. Потреплю нервы гаду синеглазому, на сухой паек в энергетическом плане посажу!

Мысли мыслями, а излишне акцентировать внимание на своем интересе к его действиям я не стала. Подошла к плите и с самым невинным видом зажгла огонь и поставила чайник. Собственно, время уже, как оказалось, к рассвету близилось, небо за окном вон светлеть уже начинает.

За созерцанием картин за окном, а вернее, отражающегося в оконном стекле мужчины, заварила чаю в чайничке, налила меда в пиалу, варенья земляничного баночку открыла. И едва банку из рук не выпустила, когда из-за спины раздался голос:

– Мамино?

– Ох! – перевела дух я. – Зачем так пугать-то?

Вот и как он так передвигаться умудряется? Быстро, бесшумно. Вроде только что на него смотрела через отражение, а на долю секунды взгляд отвела – и он уже тут как тут.

– Чаем угостишь, пугливая? – спрашивает.

Я что-то буркнула невразумительное, но достала еще одну кружку. Мне-то только этого и надо – опоить его побольше заговоренной водицей. А уж коли он сам просит, то сам бог велел делиться с жаждущим.

Вскоре мы сидели за столом. Я понуро пила чай, ковыряясь ложечкой в варенье. Нет, оно, конечно же, безумно вкусное, и будь я тут одна, слопала бы в один заход полбанки разом, но когда на тебя вот так вот смотрят, как-то кусок в горло не идет.

– Как это было? – совершенно неожиданно нарушил тишину синеглазый.

– Что? – растерялась я.

– Мама как умерла?

– Ах ты об этом… – сама не заметила, как перешла на «ты», но слово не воробей, что уж есть, то есть.

– Занедужила вдруг, – говорю. – Я думала оправится, а она и суток не протянула.

– Значит, тебе все передала?

– Мне, – не стала отнекиваться я.

– И что ты с этим добром делать будешь?

Хм… Вот и о чем это он сейчас? Я-то силу колдовскую имела в виду, а он что? Может, про дом да деньги? Кстати…

– Скоро оформление наследства завершится, – говорю. – Там что-то тебе предназначалось…

– Ничего мне не надо, – отмахнулся мужчина. – Поверь, все, что мне надо, я уже и сам заработал. Надо будет и еще заработаю.

– А мне тоже чужого не надо! – гордо парировала я, гадая – если наследство его не интересует, то зачем же явился сюда?

– Могилу навестить, в круг силы сходить, на тебя посмотреть, – перечислил сидящий напротив мужчина, а у меня чуть глаза на лоб не вылезли. – Да у тебя все на лице написано, – усмехнулся он. – Вот только не ожидал я, что вокруг уже целая толпа оборотней крутиться будет.

– Там в лесу… – Я решила сменить одну щекотливую тему на другую.

– Видел, – отозвался он. – Мать с причудами была. Вечно говорила, что в корень зрить надобно, вот и узрела корень всех моих бед в том самом…

– Корне, – хихикнула, внезапно расслабившись, я.

– Можно и так сказать. А теперь объясни-ка мне, чудо пугливое, на что это ты там во сне решилась? Сама бы точно не додумалась, поделись, кто надоумил? Неужто батя.

– Кондрат тут ни при чем, – тут же отозвалась я.

– Ага… Значит, мать удружила. Все не оставляла надежды оженить меня на ведьме, чтобы я успокоился.

– Насчет этого не знаю, – честно говорю, хоть и намекала та на это, но ведь прямо же не говорила. Да и вообще, судя по имеющимся у меня сведениям, они давно не общались, а выходит – нет, виделись или, может, по телефону разговаривали? – Она сказала, что так я смогу заклятие с себя снять.

– Может, и сможешь, – как-то на удивление спокойно отозвался он. – Если я позволю, – добавил, а у меня внутри все аж перевернулось от этих слов.

– Тебе что, ведьм вокруг мало? Чего ко мне сызмальства привязался? Зачем было всю жизнь мне корежить?

– Догадалась или подсказал кто?

– Да я! Да ты…

– Что? – усмехнулся он, откинувшись на спинку и сложив руки на груди. Наклонил слегка голову набок до боли знакомым движением и произнес: – Думаешь, если бы я не вмешался, ты честно бабкины заветы блюла? Ты забыла бы о них после первого же поцелуя. А это рано или поздно обязательно произошло бы. И не только это. Поверь, тогда тебе сто крат хуже было бы и никто бы уже не помог.

Сплошные «бы»! Тогда бы! Если бы! Бы-бы-бы! Тоже мне благодетель! Видали мы таких, в гробу и белых тапочках… Гад синеглазый! Сволочь беспринципная. Кобель недоделанный. Суккуб несчастный!..

Так мы и сидели. Он спокойно пил чай, как ни в чем не бывало, а я кипела, мысленно сочиняя все новые и новые эпитеты этому… Этому! Вот только в какой-то момент мой пыл поутих и внутренний голос шепнул: «А может, он прав?»

И предстала передо мной картина моей иной, так и не свершившейся жизни: девчонкой до той поры, пока не поправилась, я была ладненькой, хоть и малой еще, на деревне бабки мне пророчили красавицей вырасти. Наверное, так бы и случилось. Сейчас-то, похудев, я на внешность не жалуюсь. А значит, вниманием парней я была бы не обделена. Сохранила бы я честь? Гордость кричит – да! А вот разум… Он-то и предоставил воспоминания из снов, когда все было довольно невинно – всего лишь поцелуи с синеглазым, а я спустя пять минут накинуться на него готова была, благо тот контролировал мое поведение. А ведь в реале было бы точно так же, только на его месте мог оказаться какой-нибудь паренек. И что тогда? Еще свежи воспоминания о нотациях Агрипины. Выходит, то, что он сделал из меня неприглядную толстушку, по сути, помогло мне честь уберечь? Допустим – да. Но ведь и синеглазый действовал не только из благих намерений…

– Все бы ничего, я бы даже спасибо сказала, если бы не подстроил все так, что я ворожбой до срока занялась, – как-то устало высказалась я, не особо-то рассчитывая на ответ.

– Ты к этому моменту созрела, – говорит. – Рано или поздно могло случиться непоправимое. Да, не скрою, твое тело трудно было назвать привлекательным, но ведь не зря говорят: «Не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки». И не фырчи, – припечатал он. – Сама подумай, могло такое случиться на одной из вечеринок?