сути он меня прогнал, — после паузы добавил Савелий. — Я и не должен бы здесь быть, но мне надо было передать вам дела. Рассказать, что к чему…

Он словно оправдывался за то, что пришел, за то, что хотел остаться — еще бы не хотел: столько лет этому месту посвятить. А сейчас он будто бы вел дела по старой памяти и был в подвешенном состоянии, сам еще не зная, останется или уйдет — все-таки решение зависело не от него.

Подхватив шкатулку с перстнями, я без труда нашел нужный — почти как мой, только меньше и блестит не так ярко. Все-таки мой из золота, а этот из серебра.

— Если вы хотите остаться, — сказал я, — я бы тоже этого хотел. Едва ли найдется хоть кто-то, кто сделал для этого места столько же, сколько сделали вы.

И протянул ему гербовое кольцо. Казалось, Савелий сейчас прослезится. Забрав печатку, он сжал ее на пару секунду в ладони, а потом бережно надел.

— Спасибо, — следом он поднял глаза на меня, — мессир… Я буду служить вам так же, как и вашему отцу.

Мне бы хотелось насладиться этим мгновением, но его испортил мой завибрировавший смартфон, и у меня не было причин не отвечать звонившему. Тем более я ее сам сегодня подгрузил.

— Костя, мальчик мой… — с ходу начала она.

Так я разрешал говорить только одному человеку — бабушке Агаты. У нее и Глеб мальчик, и Агата девочка — да что там, даже мой дядя мальчик. По ее мнению, вокруг вообще одни малыши. Обожаю эту старушку — правда, в свои шестьдесят она выглядит едва ли на сорок, и за “старушку” нехило достанется. Однажды в детстве мы с Глебом так пошутили, а потом чесались в качестве наказания целую неделю.

— Ты спрашивал про защитный медальон, — продолжила она. — Значит, слушай…

Вот она — моя всезнающая энциклопедия, взявшаяся за меня, когда отец сделал мне ручкой и я остался один на один с собственной Темнотой, которая, в отличие от него, никуда не делась, просто перестала откликаться — зато давила все сильнее, словно наказывая за непослушание. Мне надо было учиться жить с чужой душой, которую я не собирался отдавать. До чего-то я интуитивно додумался сам, но все равно требовались советчики поопытнее. Однако другие колдуны, которых искал дядя, не хотели связываться с сыном Григория Павловского. Боялись они, конечно, не меня. А вот бабушка Агаты не побоялась. И с тех пор я знал, что с любым сложным вопросом могу обратиться к ней.

Вот и сейчас она говорила подробно, в деталях расписывая нужный мне медальон. Вернее, амулет принадлежности — так это называется. Чтобы скверна не вредила обычному человеку и Уля могла жить здесь. Вещицу нужно было изготовить особым образом, заговорить и усилить — обязательно из серебра и с моим гербовым знаком. Хотя последний был уже скорее для других колдунов, чтобы у них тоже не появлялось желания вредить.

Закончив с медальоном, моя старушка очень не прозрачно намекнула, что не против, если я заберу Агату. Только под мою ответственность, разумность и бла-бла-бла. Короче, могу делать с ее внучкой все что угодно — лишь бы уже забрал.

— Прямо все что угодно? — с усмешкой уточнил я.

Вопрос был более чем актуальный. Пару лет назад, когда все нужные выпуклости появились во всех нужных местах и мы стали смотреть на Агатку не совсем по-дружески, это заметила ее бабушка и предупредила нас, что если Глеб или я рискнет распечатать этот подарок до ее совершеннолетия, то нам будет очень грустно. Чесотки мы уже тогда не боялись, но она нашла аргумент получше: не встанет три года — причем у обоих, вне зависимости от того, кто постарается. В итоге подарок уже полгода как отпраздновала свое восемнадцатилетние — и все в том же нетронутом виде. Но тут уже вопросы к самой Агате. Хотя, по-честному, я еще особо и не старался.

— Мальчик мой, — саркастически отозвалась моя “старушка”, — ты только не забывай, что у нее есть любящая бабушка.

Забудешь — как же.

Поблагодарив за помощь, я вскоре закончил разговор, и Савелий, который осторожно прислушивался, тут же открыл рот. Пожалуй, он бы и хотел сделать вид, что не слышал, но не смог. Такой вот ответственный человек.

— А вы уверены, — осторожно начал приказчик, — что человеку, для которого вы хотите сделать амулет, это действительно надо?..

Ну вот, опять папочку включил.

— Для всех остальных это будет означать, — продолжил он, — что фактически этот человек принадлежит вам. Его такой расклад устраивает?

Ты даже не представляешь, насколько ее это устраивает.

— А что вы почувствовали, когда впервые надели это кольцо? — я кивнул на гербовую печатку на его пальце.

— Был благодарен и рад, — подумав, ответил он.

— И вы хотите лишить такой же радости другого?

Савелий окинул меня задумчивым взглядом. Судя по всему, еще что-то хотел сказать про мой характер, но не стал — все-таки я теперь официально его босс.

— Знаете, где заказать такой амулет? — вместо этого спросил он.

Конечно, знал. В Лукавых рядах — второго такого места не найти.

— Мессир, — после паузы вновь заговорил мой собеседник, — столица — место очень не простое. Все-таки постарайтесь не искать проблем самостоятельно.

Так я никогда и не ищу их самостоятельно. Они обычно сами приходят. Словно подтверждая эту мысль, сквозь открытое окно донеслась очередная волна воплей с улицы. Я повернулся. Как оказалось, одна неугомонная грабля снова вышла на охоту — придавив огромными пальцами мужчину в сером клетчатом костюме и распластав по земле. Что-то не похож этот на новую горничную.

— Ой, — всполошился Савелий, — это же писарь из Синьории…

Поганец на улице продолжал оказывать гостю теплый прием — причем в буквальном смысле: навалился сверху костлявой ладошкой и катал по земле, как раскатывают тесто. Портфельчик, который писарь принес с собой, опрокинулся, бумаги рассыпались по двору. Аккуратная одежда растрепалась, волосы встали дыбом как дешевый парик, а щеки испачкались в земле. Грабля умудрилась всего за пару мгновений превратить вполне приличного на вид человека в бродягу.

— Не поможете ему? — спросил рядом приказчик.

— Он колдун вообще?

Хотя странно, конечно, предположить, что в Синьории — этакой гильдии колдунов — работали бы обычные люди.

— Слабый не справится,