После долгих уговоров и увещеваний Гиллигилл сдался. Миша, Олло и Геремор отправились на разведку.

— Странно, — проговорил Миша, разглядывая поросшее травой асфальтовое полотно дороги. — Похоже, здесь почти никогда не ездят.

— Ну и что? — удивился Олло. — Такая глушь. Кому тут ездить.

— Но ведь это больница. Здесь должны день и ночь шастать машины. С продовольствием, с медикаментами. Родственники должны навещать больных. В конце концов, и новые пациенты ведь не пешком сюда приходят!

— Да брось, — сказал Геремор. — Никому эта богадельня не нужна. Видал я одну больницу в Туддигарре. Обморочный Приют называлась. Глушь такая, что даже кавланы побаивались туда забредать. Так там не понять было: кто врач, кто больной. Доходило до того, что лекари отправляли самых бесноватых пациентов на охоту. И ничего, те всегда с добычей возвращались. То медведя завалят, то дюжину зайцев, то дракона приволокут, конечно, если удастся его за хвост из пещеры вытянуть. А как тамошняя повариха готовит маринованные крылышки гарпий! — эльф мечтательно закатил глаза.

— Что, и такое едят? — Миша бросил на Геремора недоверчивый взгляд.

— Здесь главное слово — «повариха», — пояснил Олло. — Геремор сожрет желчный пузырь василиска, лишь бы его подала смазливая девица.

— Зануда! — фыркнул Геремор.

Миновали глубокую зловонную яму, заполненную отбросами. Подобрались к забору.

— Колючка в три ряда. Камер слежения не видно, — приговаривал Миша, осматривая вражеские укрепления. — А ворота-то! Метра три высотой. Жуть!

— Да, ворота знатные, — согласился Олло. — А что такое камеры слежения?

— Штуковина, которая позволяет видеть, что творится там, где тебя нет, — попытался объяснить милиционер. — Что-то вроде искусственного глаза.

— Странно, — пробормотал Олло, — но мне все время кажется, что на нас кто-то таращится, причем сразу со всех сторон. Тут точно нет этих твоих камер?

— Точно нет. Кстати, я тоже себя как-то неуютно чувствую. Будто кто-то все время торчит за спиной. Хотя, с чего бы? Голый холм, спрятаться негде. Может, в лесу кто притаился? Геремор, ты…

— Шшш! — оборвал его Геремор. — Тише! Там кто-то есть.

— Где? — шепотом спросил Миша.

— Там, в кустах. Крадется за нами уже минуту. Я сначала думал заяц…

— Вот балбес! — рассердился Олло. — Так может это заяц и есть.

— И много ты видел зайцев, которые бы крались за тобой, а не убегали прочь?

— Тогда кто это? — по его рыжим косичкам Олло пробежала легкая рябь.

— Щас узнаем… — Миша осторожно двинулся вниз по склону, к шевелящемуся кусту. Эльфы натянули луки и замерли на месте, готовые в любой миг спустить тетиву.

— Обана! — выдохнул молодой человек, склонившись над загадочным преследователем. — Никогда такого не видел. Бедняга, как же тебя угораздило сюда залезть?

Миша протянул руки и поднял с земли человеческий череп, из которого торчали кошачьи лапы.

— Мужики, тут котяра в черепе застрял… Мужики, вы чего? Эй, они же выстрелить могут!

Прямо на Мишу, дрожа от напряжения, смотрели наконечники длинных эльфийских стрел.

— Бросай его на счет «три», — прохрипел Геремор.

— Зачем?

— Мы выстрелим. Раз…

— И как это поможет вытащить кота? — спросил Миша. — Не, его надо как-то поддеть…

— Это не кот, — выдавил Олло.

— Что?

— Это. Не кот, — повторил эльф.

— А кто же? Собака что ли? Глаза разуйте. — Миша сделал шаг по направлению к эльфам. Олло и Геремор отскочили как ошпаренные.

Милиционер вытаращил глаза.

— Вы чего? Котишки испугались? Да кот это, кот.

В подтверждение его слов череп вдруг обвил лапками руку милиционера и громко замурлыкал.

— Никакой не кот, — Геремор ткнул в чудище обличающим перстом. — Это твое безумие. Редкая сволочь, между прочим. И сюда ведь успело добраться!

— Олло, что он мелет? — Миша повернулся к рыжему эльфу.

— Правду он говорит, — мрачно сообщил Олло. — Просто ты кое-чего не помнишь. Ты малость свихнулся, когда встретился с пылегадом, а Геремор взялся тебя вылечить. Нормальную часть тебя превратил в лягушку, а безумную — вот в это, — кивок в сторону чудища. В ответ череп озорно сверкнул огоньками из пустых глазниц. — А потом он взялся целовать лягушек, а оно…

— Мужики, а вы сами часом не того? Не сбрендили, а? — спросил Миша, тихонько отодвигаясь. — Ну там собачка в девушку превратилась, и все такое. А мозги-то, они ведь не титановые, вот и повело… Вы, мужики, главное не нерв…

— Да правду они говорят, — воскликнул череп Мишиным голосом. От неожиданности милиционер взмахнул руками, и чудище пружинисто приземлилось на кочку.

— Блин, какие же все впечатлительные! — проворчал череп. — Луки-то опустите. Я ж не кусаюсь! Ну покуражился утром, ну и что? А чего он мне первый на лапу наступил, а потом пнул еще? — монстр обвиняюще уставился на Геремора.

Геремор набрал полную грудь воздуху, собираясь дать отповедь наглому монстру, но крыть, по-видимому, было нечем, и эльф не произнес не слова. Тогда череп повернулся к милиционеру.

— Ну, альтер эго, давай, что ли, знакомиться? Меня зовут… зовут меня… Велик психоанализ, и Зигмунд Фрейд пророк его! У меня ж имени нет! Удружил, Миша, ничего не скажешь. Собственную паранойю без имени оставил. Форменное свинство с твоей стороны!

Череп принялся нервно барабанить когтями по земле.

— Я ссейчас с ддрузьями ппосоветуюсь, — заикаясь промямлил милиционер.

Миша был не робкого десятка. Сослуживцы даже считали его «безбашенным» типом, способным в одиночку остановить для проверки документов автобус с взбесившимися футбольными фанатами или выписать штраф за превышение скорости какому-нибудь областному бонзе. Но общаться с собственным безумием (не с какими-нибудь эфемерными галлюцинациями или бестелесными голосами, а с вполне реальным черепом на кошачьих лапах) трудно даже такому героическому человеку.

— Так ты, значит, первым начал, да? — набросился Олло на Геремора, когда все трое отошли подальше от монстра.

— А чего оно под ноги полезло?! — взвился белокурый эльф.

— Мужики, череп попросил ему имя какое-нибудь дать, — проговорил Миша. В тот момент он походил на активиста молодежного движения «Клей лучше героина!», проверившего на себе достоинства обоих веществ разом.

Эльфы даже не взглянули в его сторону.

— Из-за тебя оно из нас чуть кишки не выпустило. Вечно ты наколдуешь, а потом…

— Может, Мурзиком? — гнул свое Миша.

— Тогда в другой раз сам лечи!