– Какая разница, – отрезал Эд. – Мне всегда казалось, что ты терпеть не можешь эту жизнь. И никогда не захочешь сюда вернуться.

– Все меняется. И люди меняются.

Я поймала себя на том, что эхом повторяю слова Фионы. Значит, в них была своя правда.

– Ладно, но потом не говори, что я тебя не отговаривал, – разгневанно выпалил Эд. – После всего, что я для тебя сделал, вот чем ты мне отплатила! Высосала меня как пиявка, и привет. Очень надеюсь, ты будешь счастлива в этой чертовой дыре, потому что больше не найдется такого дурака, который захочет тебя отсюда вытащить.

Он оглушительно хлопнул дверью, и я услышала, как его рассерженные шаги удаляются по коридору. Комната еще некоторое время вибрировала после его шумного ухода.

Я осталась сидеть, прислушиваясь к своим чувствам. Мне не было грустно. Меня это удивляло. Наоборот, мне казалось, что я сбросила с себя какой-то тяжелый груз. Теперь мне уже не придется лезть из кожи вон, стараясь соответствовать его желаниям. Я поступила правильно.

Пять минут спустя я стояла у окна и смотрела, как «БМВ» Эда громко взревел и помчался по улице. Как говорится, расставание в деловом стиле. Когда Эд вернется в Лондон, он уволит меня с работы, соберет все мои вещи, оставшиеся у него в квартире, и вышлет на мой адрес. А если я вдруг захочу вернуться, его дверь будет закрыта, – потому что Эд никогда не дает второго шанса.

День отъезда

Я прыгнула в машину, мотор взревел, и Найал рванул с места прежде, чем я успела закрыть дверцу.

– Мы это сделали, – выдохнула я, бросив сумку на заднее сиденье.

– Йях-у-у! – выкрикнул Найал.

Он ударил кулаком в воздух, машина вильнула в сторону, и меня вжало в сиденье. Найал выровнял руль, и мы с ревом помчались по главной улице.

– Почему ты поехал по этой дороге? – спросила я, покосившись на Найала. Мне не понравилось выражение его лица. Он сидел с ухмылкой во весь рот. – Мы же хотели уехать незаметно.

Найал откинул голову и засмеялся.

– Просто небольшой крюк! Да и плевал я на всех. Тупые обыватели. Пусть поцелуют меня в задницу!

Он оторвал одну руку от руля и включил на всю громкость стереосистему. В колонках загремел драм-н-бэйс. В другое время меня бы это порадовало, но сейчас я чувствовала, что в поведении Найала есть что-то ненормальное.

Я убрала звук и посмотрела на спидометр.

– Что происходит? – Он попытался снова прибавить звук, но я оттолкнула его руку. – Прекрати. Слишком громко. И мы слишком быстро едем.

Впереди промелькнул конец улицы. Найал впечатал тормоза в пол, крутанул руль вправо, и мы на большой скорости обогнули дом. Меня швырнуло на дверцу.

– Ради бога! Притормози! – завопила я.

Он напугал меня до смерти. Я никогда не видела его в таком состоянии. Его зрачки были расширены, и он все время откидывал голову и смеялся.

– Найал! – В моем голосе послышались умоляющие нотки. – Сбавь скорость, пожалуйста! Да что с тобой такое?

Я ударила его по руке, чтобы заставить себя слушать. Мне хотелось разрыдаться. Я умирала от страха.

Вдруг он ударил по тормозам. Мы остановились на границе города.

Найал настежь распахнул дверцу, и его вырвало на землю. Отстегнув ремень безопасности, он вылез из салона и успел пройти несколько шагов, прежде чем его снова начало рвать. Я выскочила из машины и бросилась к нему.

– Ты в порядке?

Лицо Найала стало смертельно бледным. Он стоял, покачиваясь и глядя на меня мутным взглядом.

– Ты пьян? – спросила я. – Или под кайфом?

– Прости, – пробормотал он. – Выпили с Ройшн на дорожку.

– Идиот, – выругалась я.

– Нам нужно на старую ферму.

– Зачем?

Найал не ответил и, пошатываясь, пошел к машине.

Не успели мы проехать и нескольких минут, как полил дождь. Морось быстро превратилась в сильный ливень. Лобовое стекло заливал сплошной поток воды.

Дальний свет выхватил впереди крутой поворот дороги. Электричество подсветило деревья, и шоссе стало более заметным. Я увидела струи дождя, низвергавшегося с ночного неба. Потом из-за поворота выскочил автомобиль. Его белые фары полыхнули ярким светом, и я уставилась на них, не в силах оторвать взгляд. Я не видела ничего, кроме двух ослепительных шаров, быстро приближавшихся к нам. Внезапно дорога снова погрузилась в темноту, и только два тонких луча из машины Найала бороздили мрак.

Никто из нас не заметил огромной лужи, растекшейся посреди дороги сразу за поворотом. Машина внезапно потеряла контакт с дорогой; нас понесло влево.

Мы стремительно летели в сторону обочины. Шины резко взвизгнули по асфальту. Я услышала собственный крик, и машину выбросило на песок за пределами дороги. На какой-то момент все стало происходить очень медленно, хотя на самом деле прошли всего доли секунды. Машина рухнула в кювет. Мы ударились и перевернулись. Я услышала скрежет металла и треск кустарника. Найал что-то закричал, но я не разобрала слов.

Автомобиль снова встал на колеса, и Найала мотнуло в сторону. Мы со всей силы ударились головами, я почувствовала жгучую боль и больше ничего. Ни света. Ни звуков. Темнота.

Когда я пришла в себя, первое, что меня поразило, был чей-то сдавленный стон. Я не сразу поняла, что звук исходит от меня. Больше всего у меня болела голова, но с плечом тоже было что-то не в порядке.

Потом я почувствовала запах. Хорошо знакомый запах бензина, который разъедал мне ноздри и першил в горле.

Инстинкт самосохранения привел меня в чувство, и вся боль мигом куда-то улетучилась. Я думала только о том, как выбраться из машины.

Меня подташнивало от бензина.

– Найал! – крикнула я.

Рядом никого не было. Дверца отвалилась, салон опустел.

Запах бензина становился все острее. Я поймала себя на том, что повторяю строки молитвы Богородице. Слова, въевшиеся с раннего детства. «Богородице Дево, радуйся, благодатная Марие, Господь с Тобою». В панике я начала рвать застежку на ремне безопасности; металлический замок щелкнул, и ремень свалился с моего плеча.

Я пыталась нащупать ручку дверцы, но у меня раскалывалась голова, и я почти ничего не видела. «Богородице Дево, радуйся, благодатная Марие». Перед глазами все плыло, боль и мрак наступали со всех сторон.

Я чувствовала себя подавленной. Прошло уже больше недели с тех пор, как мы поговорили с Эдом, и я по-прежнему считала, что поступила правильно, но настроение все равно было не из лучших. Никакого ощущения свободы, на которое я рассчитывала, у меня не появилось. Мне вовсе не хотелось очертя голову бежать по пустому пляжу, раскинув руки навстречу новой жизни. Нет, ничего похожего я не испытывала: скорее, грусть и отвращение при мысли, что позволила сделать себя частью его дурацкого проекта. Оглядываясь назад, я понимала, что все признаки были налицо, но я не могла или не хотела их замечать.