– Да фигня, ты же на немецком свободно говоришь.

– Сравнила! Со мной отец с самого рождения по-немецки говорил, они в семье языковую традицию берегли, так что никаких чудес.

– Никаких чудес? А чего ж твоя сестрица язык не освоила? Блин, если б у меня отец был кореец или японец, я б сейчас горя не знала. Угораздило же меня родиться в такой семье: мама украинка, папа белорус. Приходится теперь самой все с азов… – привычно пожаловалась Снежана.

У нее был план, в который Снежана посвятила не только Ингу, но и Фадеева: изучить китайский, корейский и японский языки и построить бизнес, связанный с этими тремя странами. Амбиции у девушки зашкаливали, но следует признать, что данные для подобного размаха у нее были. Каждый раз, слушая нытье Снежаны о том, что ее «угораздило родиться в такой семье», Инга невольно улыбалась. Понятно, что девушка имела в виду национальность и родные языки родителей, но родители-то эти были на диво успешны в бизнесе, ворочали огромными деньжищами и обеспечили своей единственной доченьке детство, какое еще и не каждой принцессе выпадало. К сожалению, шальные доходы, полученные в безумные девяностые, обернулись убийством отца и отжатием бизнеса, а потом и психушкой для матери, начавшей со злоупотребления транквилизаторами и быстро скатившейся к наркотической зависимости. Снежана, с рождения привыкшая к комфорту и роскоши, но оставшаяся в девятнадцать лет у разбитого корыта, поняла, что рассчитывать теперь может только на себя, и разработала план, толчком к которому стал корейский клип, неожиданно для всех собравший миллионы просмотров по всему миру. Ей нужно было несколько лет спокойного безбедного существования, в течение которых она могла бы целыми днями учиться, с утра до вечера, нигде не работая и не думая о хлебе насущном, и Снежана выбрала путь молодой жены. Дети Фадееву больше не нужны, у него от предыдущих браков наследники имеются, а несколько раз в неделю посверкать улыбкой, ногами и бюстом, сопровождая мужа на мероприятия и встречи, ничего ей не стоит. Только нужно очень постараться, чтобы Виталий Аркадьевич не расстался с ней прежде времени, пока она не выполнила свой учебный план. А для этого следовало неустанно совершенствовать красоту и доводить ее до высоких стандартов, определенных требовательным супругом.

Инге отчего-то было жалко, что такие мозги, как у Снежаны, не находят себе другого применения. И жалко, что в погоне за идеальной внешностью девчонке приходится терпеть такие мучения с последствиями применения обезболивающих препаратов.

– Давай начинать, – попросила Снежана, – у меня в пять часов онлайн, а я ничего не соображаю.

Занималась она по скайпу только с носителями языка, а не с московскими преподавателями. То есть московские-то были, конечно, носителями, рожденными в соответствующей стране, но девушка отчего-то считала их «бывшими», а потому не особо полноценными. Однажды Инга застала Снежану во время такого урока и страшно удивилась: на экране компьютера картинка двигалась и подрагивала, показывая какое-то уличное кафе, а из динамиков неслась неразбериха чужеземной речи.

– Мой преподаватель специально приносит айпад в людные места и заставляет меня слушать и вычленять хотя бы отдельные слова, а теперь уже и целые фразы, – пояснила Снежана. – Я должна научиться слышать и понимать бытовую разговорную речь, а не только дикторов с радио и телевидения. С дикторами я уже легко справляюсь и фильмы смотрю без субтитров, но все равно там актеры с поставленной дикцией, а теперь началась обычная жизнь. Если я это не освою, у меня ничего не выйдет с бизнесом, я не смогу с людьми нормально общаться. Лучше всего, конечно, пожить годик-другой в языковой среде, но я же не могу Фадеева здесь одного оставить, сама понимаешь. Свято место и все такое…

Одним словом, если делать – то уж делать как следует. В этом Снежана была похожа на саму Ингу. И какие бы глупости девушка ни вытворяла со своим телом и здоровьем, Инга Гесс не могла не уважать ее за целеустремленность и восхищалась ее способностями.

Она привела Снежану в состояние, пригодное для занятий, и уехала к своим домашним пациентам. Права Инга получила давно, но о покупке машины и не мечтала, надеялась, что тот, с кем она в то время жила, позволит водить свой автомобиль. Он ведь обещал, особенно в первое время, и вроде бы радовался, когда Инга начала посещать курсы вождения. К тому моменту, когда он впервые ударил ее, права уже были получены, ну а толку? Зато теперь Артем с готовностью предоставил ей свой старый «Ниссан», стоявший в гараже без дела: сам он ездил на недавно купленном новеньком «Лексусе».

Инга провела почти полтора часа у мальчика, больного ДЦП, и поехала в направлении дома. Не того, где жила сейчас с Артемом, а своего, где мама и сестра с семейством. На сегодня оставалось отработать с Юрием, потом заскочить отдать деньги, и, если повезет, можно успеть на кладбище. Посидеть хотя бы минут десять-пятнадцать, повспоминать Игоря, поговорить с ним. Вытащить из рюкзака заветную тетрадку, с которой она старалась не расставаться, перечитать несколько страниц. Глядя на почерк, словно бы услышать голос. Прикоснуться пальцами к исписанным листам, не отрывая глаз от фотографии, – будто за руку взять.

У Юрия пришлось задержаться: кроме обычных проблем с ногой у пациента появились блуждающие боли в шейном и поясничном отделах, и Инга провозилась дольше, чем планировала. На кладбище она до закрытия не успевала. Вышла на улицу, посмотрела в сторону своего дома и поняла, что ужасно не хочет туда идти, видеть кислую физиономию Машкиного муженька-захребетника, слушать восторженные причитания о малыше, которому исполнилось уже четыре месяца. При всей огромной, почти иррациональной любви к сестре к племяннику Инга была почему-то совершенно равнодушна.

Она решила немного отсрочить пусть и короткий, но все равно тягостный визит к родным и посидеть в кафе, расположенном в соседнем доме, выпить какого-нибудь вкусного чаю и съесть пару пирожных или пирожков. Кафе здесь существовало уже много лет, и Инга частенько отсиживалась в нем, если дома становилось невмоготу. Несмотря на бесконечные экономические заморочки, сотрясавшие то и дело страну, заведение выживало и не закрывалось, притом что за последние годы в микрорайоне постоянно менялось все что можно: одни вывески приходили на смену другим – только успевай замечать, что вместо фитнес-клуба теперь салон красоты, а вместо «Магнолии» – «Магнит» или «Дикси». Однажды Инга поделилась своим удивлением с Выходцевым, и тот, усмехнувшись, сказал: «Значит, хозяин дружит с кем надо». Наверное, так и было, потому что хозяин у кафе не менялся, в отличие от персонала и меню. Он всегда был на посту, бдительно следил за порядком в зале, иногда сам вставал за барную стойку, одним словом, был эдаким нетипичным пережитком старых времен, классическим олицетворением того самого малого бизнеса, который так успешно губили и уничтожали по всей стране.

Сегодня хозяин, немолодой ослепительно красивый кавказец, тоже был за барной стойкой, наливал кофе, доставал из витрины-холодильника нарезанные куски тортов. Увидев Ингу, приветливо улыбнулся.

– Давно вас не было! Рад, что вы появились опять!

Ей стало приятно, что ее помнят. Может, и не рады на самом деле, просто из вежливости сказано, но уж то, что помнят, – это точно. На душе потеплело, и даже перспектива посещения семьи стала казаться не такой мрачной. Инга поболтала с хозяином пару минут, выбрала два разных десерта и чай каркаде, уселась за столик, открыла рюкзак, вытащила тетрадь. Когда официантка принесла заказ, зазвонил телефон. Артем.