- Нет ничего более постоянного, чем временное, Мариш. Ни-че-го. Шикарно выглядишь, время над тобой совершенно не властно.

- Спасибо. Как Люда? Я всегда думала, что в конечном итоге вы поженитесь.

Лукьянов проводит языком по белоснежному ряду верхних зубов, а после поджимает губы. Пробегает глазами по толпе присутствующих, переступает с ноги на ногу, крепче стискивая бокал. Все это происходит в течение пары секунд, если не присматриваться, то эти мелкие телодвижения будут даже незаметны.

- Она замужем. И у нее все прекрасно.

- Прости, я не знала.

- Бывает. А вот и Александр, пойду я.

Марат целует тыльную сторону моей ладони и мгновенно исчезает в толпе.

- Что ему было надо?

Оборачиваюсь на недовольный Сашкин голос.

- Просто спросил, как дела.

- И как?

- Лучше всех. Что за допрос?

- Не общайся с ним. Близко к нему не подходи.

- Если у вас с ним разногласия, это не повод…

- Это он тебя подставил, - достаточно грубо отрезает Доронин. - Пошли отсюда.

В салоне автомобиля мы молчим. Молчим до тех пор, пока в моей сумочке не начинает шуметь телефон. У отца инфаркт. Это единственное, что я состоянии вычленить из разговора. Отняв трубку от уха, опускаю ладони на колени, и не могу сдвинуть взгляд с одной точки.

Доронин касается моего плеча, сначала аккуратно, после более настойчиво, в конечном итоге он встряхивает меня как куклу, и телефон падает на коврик.

- Что случилось?

- У папы инфаркт, - хмурюсь, бегая глазами по Сашкиному лицу, - из больницы звонили. Но сказали, что обошлось. Все хорошо, наверное…

- В какой больнице?

- Я не расслышала.

- Телефон давай, Марина! Где телефон?

Доронин шарит по полу, прикладывает мой смартфон к уху, что-то говорит. Даже, кажется, кому-то грубит. Постоянно меня дергает, все что-то тыкает, прикасается, требует, чтобы я говорила, отвечала. А я не хочу и не могу. Как итог откидываю его руки, срывая горло в крике:

 - Отстань. Не трогай меня!

Саша смеряет меня взглядом, и мне хочется провалиться сквозь землю. В больнице врач заверяет, что все не так плохо, но отцу необходима пересадка сердца, если я хочу видеть его живым, и через два года после пересадки потребуется терапия, санаторий - и все будет хорошо. Пока она это говорит, я мысленно представляю цифру, в которую мне обойдется подобное лечение, плюс время, которое нам придется стоять в очереди на трансплантацию.

Дома еще очень долго прихожу в себя. Анализирую, пытаюсь свыкнуться с этими ужасными мыслями, они то и дело лезут в мою голову. Пока я сижу на диване в гостиной, Сашка возится на кухне. Все это время он словно тень ходил за мной по пятам.

- Выпей, - протягивает стопку водки. Видимо, нашел в холодильнике, не так давно я покупала небольшой пузырек, чтобы растереть ноги, боялась заболеть. - Пей.

Морщусь, глотая прозрачную жидкость.

- Молодец, - забирает стопочку, - не плачь, все будет нормально, - садится рядом, - ничего критичного не произошло. Все сделаем, Марин, - обхватывает ладонями мои плечи и притягивает к себе.

Закрываю глаза, вдыхая аромат терпкой туалетной воды, уже давно смешавшейся с табаком. Ловлю минуты спокойствия, медленно расслабляясь. Прижимаюсь виском к мужской груди, сжимая лацкан Сашиного пиджака в кулак.

Не знаю, сколько мы так сидим и в какой отрезок времени я засыпаю. Открываю глаза уже утром. Вокруг все та же гостиная, диван и затекшее тело. Мы лежим на узком диванчике, мои плечи накрыты его пиджаком, а талия опоясана крепкой рукой. Делаю глубокий вдох, пытаясь перевернуться на спину, чтобы встать.

На полу оживает телефон. Доронин хмурится сквозь сон, медленно открывая глаза.

- Сколько времени? - все же вытягивает руку, поддевая мобильный. - Слушаю, - произносит каким-то командным голосом.

Пока он говорит, ухожу на кухню. Делаю кофе, думаю об отце и наконец-то снимаю с себя жакет, оставаясь в одной майке. Достаю кружки, ставлю их на стол, а Саша появляется на пороге. Нагло упирается глазами в мою грудь, которую скрывает только тонкая белая майка.

- Тебе идет, - ухмыляется и, обогнув стол, присаживается на угловой кухонный диван.

- Завтракать будешь?

- Не, поеду. Дел по горло. По нашему вопросу никуда не лезь, не истери. Я все улажу.

- Спасибо, - крепче стискиваю кружку.

- Кстати, с днем рождения, - перегнувшись через стол, целует в щеку.

- Боже, - накрываю лоб ладонью, - у меня даже из головы вылетело.

- А я помню. Мой тебе подарок, - уходит в прихожую, а когда возвращается, приносит буклет.

- Это что?

- Прочти.

- Частный лицей. Рублевка? Ты даришь мне лицей? – свожу брови.

- Ты, конечно, разогналась, - Доронин откровенно издевается, - пока только должность.

- Что значит должность?

- Завучем будешь. Прости, насчет директора договориться не вышло, но зарплата там хорошая.

- У меня есть работа.

- И нет денег. Вон батя твой коньки откинуть может. Денег ты брать не хочешь, тогда зарабатывай сама, в нормальном месте и даже в валюте.

- Ты сейчас серьезно?

- Более чем. Не дури, Марина. Делай, как говорю. Так, все, - поправляет манжеты, - у меня еще встреча сегодня. Позвоню.

Доронин уходит из моей квартиры, оставляя наедине с мыслями и этим злосчастным буклетом.

Проводив Сашу глазами, принимаю душ, переодеваюсь и еду к отцу. Он выглядит таким слабым и ранимым. Долго смотрю на его постаревшее за эти годы лицо, изранившие кожу морщины, и на глаза наворачиваются слезы. Папа спит, не видит моей тихой истерики, и я совершенно не хочу быть замеченной. Аккуратно прикрываю дверь с обратной стороны и выскальзываю на улицу. Вытаскиваю из кармана вибрирующий телефон, свайпая по экрану.

- Баженова, обалдела, такой день, а она трубки не берет?! С днем рождения! - кричит Нонна.

- Было бы чему радоваться. Еще одним годом старше.

- Что за пессимизм?

- Зато ты как всегда оптимистична не в меру.

- Боже, как давно я тебя не видела.

- Прилетай. И вообще, возвращайся в Москву, мне тебя не хватает, - вдыхаю морозный воздух, крепче сжимая телефон.

Мы еще немного болтаем о насущном, и подруга вешает трубку. Заказываю такси, надеясь хоть теперь добраться до работы. Вот где я не забыла о своем празднике, так это там. Еще месяц назад оформила доставку сладостей на сегодняшнюю дату.