–Точно,– еще раз тряхнула поднятым пальчиком Клавдия.– И только в тысяча девятьсот четырнадцатом году Тыва стала протекторатом России по резолюции Николая. У этих народов много общего, и исторического, и этнического. Но есть и разница. Тыва тоже помогала Советскому Союзу во время Великой Отечественной войны всем, чем могла, хотя, как и Монголия, тогда еще не входила в его состав. Меня поразил один факт: оказывается, Тыва передала весь свой золотой запас Союзу для победы в той войне. И ее как раз приняли в состав Союза в сорок четвертом году. Но в девяностом такая же фигня была, как и в Монголии: этнические и народные выступления, которые финансировали и подпитывали извне, и многие русские, что здесь проживали, поубегали из городов в сельскую местность. И чуть не отделилась тогда Тыва от России, но нашлись умные люди и, не помню, в каком году, это Вася знает историю родного края досконально, где-то в начале девяностых, переименовались в республику и остались в составе России.

–Да, истории определенно в чем-то похожи,– согласился с ней Ладожский.– Есть такое очень точное понятие: «география– это судьба». Во многом Монголия, Россия и Тыва схожи друг с другом той самой своей географией и геологией, природными ресурсами, огромностью территорий и их малой населенностью. В Монголии на полтора миллиона квадратных километров всего около трех миллионов населения, в Тыве и России это соотношение хоть и больше, но ненамного.

–Интересное сравнение,– подивилась Клавдия. Задумавшись на пару секунд, перевела дыхание и продолжила свой рассказ:– Когда ты рассказывал о своем детстве в Монголии, о настоящей дружбе на всю жизнь с монгольскими ребятами, я поразилась, насколько пересекаются некоторые моменты наших жизней и насколько твоя история созвучна с историей моего сына. Только, в отличие от тебя, Павлуша не частично, а полностью ассимилирован и погружен в тувинскую жизнь, с самого рождения. Он человек сразу двух миров: отцовского, тувинского, и моего, русского, московского, и в каждом из этих миров он чувствует себя абсолютно органично и свободно. В десять лет Павлуша получил свое тувинское имя Опай-бол, что значит «мудрый, чуткий, заботливый, уважает старших и любит мать». Получил после того, как на охоте с прадедом застрелил своего первого волка. С лошадьми он общается так, словно он сам конь и связан с лошадиной породой каким-то глубинным родством: понимает их язык и всегда знает, чувствует, что животному надо, почему у того хорошее или плохое настроение, кого надо одернуть и пожурить, а кого приласкать и побаловать. Носится с друзьями, как и ты в детстве, по степи без седла как чумовой. Вася с дедом Максыром хотели было прислать ему в Москву жеребенка, но, поразмыслив, отказались от этой идеи, потому что все каникулы и любое свободное от учебы время Пашка проводит на ферме у Донгаков, он отца реже видит, чем деда с прадедом, потому что Вася работает в городской клинике стоматологом. А всем коневодам отлично известно, что конь, если долго не видит своего хозяина, может и серьезно заболеть от тоски. Но без постоянного контакта с лошадьми Павлуша себя не мыслит, и когда живет в Москве, то ездит в конноспортивный комплекс, где занимается и даже имеет своего любимчика– трехлетнего гнедого Грига, с которым проводит больше времени, чем с нами с бабулей, друзьями и даже со своей девушкой. Правда, с ней вопрос он решил элегантно просто: привел свою подругу в конюшню, и теперь на занятия они ездят вместе.

–Молодец,– похвалил искренне Матвей. И спросил:– Если я правильно понял, твой Василий после института вернулся в Тыву?

–Да, вернулся. Собственно, он не планировал и не собирался оставаться в Москве, а поступал и учился только для того, чтобы работать стоматологом в Тыве. Он и интернатуру там проходил в клинике.

–То есть он живет там, а вы с сыном в Москве?– уточнил этот момент Матвей.

–Ну да,– не очень поняла, о чем он спрашивает, Клавдия и взялась объяснять:– А как иначе? По-другому и не предполагалось. У Васи же там все: родственники, жена, дети, работа.

–Так вы с ним не живете вместе?– все допытывался Ладожский.

–Да нет, конечно!– врубилась наконец Клавдия, какой именно момент пытается прояснить Матвей.– Это было бы неправильно и нечестно по отношению ко всем нам, поскольку как таковой семьи у нас с ним не было. Пока Вася учился в институте, мы жили у нас всем скопом, а когда он окончил, уехал обратно на родину. Через год встретил наконец свою настоящую любовь, нашу замечательную Валюшу, и привез ее сразу же к нам знакомить. Мы ей объяснили всю ситуацию и приняли в свою русско-тувинскую «стаю». Мы с Васей быстренько развелись и всем скопом поехали к ним на свадьбу в Кызыл, а оттуда на ферму Донгаков. Даже Софья Михайловна изволила посетить сие мероприятие, была принята тувинской родней по-королевски и осталась весьма довольна приемом и всем своим вояжем. У Вали с Васей один за другим родилось трое сыновей, старшие погодки, а младший Кирюшка через пять лет после среднего.

–То есть хеппи-энд и практически идиллия?– усмехнувшись, подытожил все ее разъяснения и рассказы Матвей.

–Нет,– покрутила отрицательно головой Клава.– Никакой слащавой идиллии и веселого семейного ситкома. Обычная, как и у всех, жизнь, со всеми ее радостями и горестями, потерями и проблемами. Дедушка Павел умер, а ведь не очень и старый был. Болел сильно, лежал, бабуля… да мы все за него боролись до последнего часа, но… Потом у Паши с его специфичной внешностью и слишком глубоким и очень уж неординарным восприятием мира…– И перебила сама себя, вставив вопрос:– Ты же его не видел? Он по-настоящему красивый парень у нас получился, такой, знаешь, особой экзотической красотой, с его восточными отцовскими корнями, ну и умный очень, даже мудрый, в отца пошел. Бабуля его вырастила и воспитала на русской классике, а родня Васи, сам понимаешь, на естественном встраивании ребенка в природу. Вот и вышел у нас слишком уж уникальный мальчик, во многом на тебя, встроенного в жизнь двух миров одновременно, похож. За что и получил от одноклассников, таких современных деток-полудебилов, выросших и воспитанных на мемах, тупых клипах, видосах, матюках и вседозволенности, нехилый прессинг. Слава богу, до совсем уж жесткого буллинга дело не дошло. Помогло, что Павел на самом деле мудрый парень, а в семье у нас сложились по-настоящему доверительные отношения. Пашка рассказал о начавшейся травле и преследовании его, как в реале, так и в Сети, мне и отцу, мы написали заявление в полицию, подключили бабушкиного бывшего ученика, тот задействовал свои связи в руководстве полицейского управления. Ситуацию разрешили, родители тех детей, которые организовали травлю Павла, получили судебные иски и условные сроки, дети– приводы в полицию. А Пашку мы на год отправили в Тыву к Донгакам, и там он учился на «удаленке», удачно получилось, как раз локдаун ковидный начался. Как говорится, не было бы счастья… в общем, совпало.

А когда вся эта шняга прошла– то есть и локдаун с удаленкой, и повод, из-за которого Павел просидел в Тыве этот год,– он вернулся в Москву и, понятное дело, пошел в другую школу. Кстати, именно в этой новой школе Пашка познакомился со своей девушкой Аленой, в которую влюбился с первой встречи, потом долго и, по-моему, даже с удовольствием за ней ухаживал, показывая-демонстрируя себя во всей красе и не форсируя события. Девочка оказалась умницей и оценила по достоинству все старания ухажера. Но с той травлей, начавшейся, кстати, и организованной девочкой, с которой Павел отказался встречаться и, представляешь, переспать, когда она ему настойчиво предлагала… Мы такое прошли… я и не подозревала, какие нынче ненормальные, больные психически дети встречаются, совершеннейшее зверье, без тормозов.