Он взглянул на Салима.

— Нам нужно остановиться, — глухо произнес он, — пока еще не поздно и мы окончательно не превратились в преступников.

— Мы не можем остановиться, — возразил Салим, — если мы не убьем их завтра, то послезавтра они убьют нас. Без вариантов.

— Мы можем сдать их в полицию или в ФСБ, как ты предлагал, и никого не убивать, — предложил Максуд. — Я хочу, чтобы ты меня правильно понял. Васиф был не просто моим младшим братом. Он был моим другом, моим самым лучшим приятелем юности, человеком, с которым я вырос, которого помогал купать в детстве, защищал в школе, радовался его свадьбе и рождению его детей. Я очень любил и уважал твоего отца. Он был принципиальным и честным человеком. Но теперь мне кажется, что мы порочим их имена, прибегая к таким недозволенным методам. Нельзя было допускать, чтобы этот участковый застрелился. Нужно было дождаться, когда приедет ФСБ, и сдать его им, чтобы они его арестовали. Так было бы правильно и справедливо. Может, его показания помогли бы снять с работы и арестовать вашего начальника полиции и его заместителя.

Салим не ответил. Вместо него ответил Мурад, который тоже сел за стол:

— Простите, Максуд-муэллим, но вы не правы. Этого участкового могли отпустить через два-три года, и он вернулся бы сюда настоящим героем. Ведь нет никаких доказательств, что они говорили об убийстве, а не разговаривали об обычной охоте или рыбалке. И его руководители просто не позволили бы ФСБ захватить своего участкового, который мог оказаться болтуном и сдать их многие секреты. Они бы просто этого не допустили.

— Откуда ты все знаешь? — поморщился Максуд.

— Я ведь егерь. Многие влиятельные люди любят ходить на охоту и болтать в моем присутствии, — пояснил Мурад. — Они думают, что я ничего не слышу и ничего не понимаю. Но это не так.

— Давайте перестанем жалеть этого мерзавца, — подал голос Сабир, — нужно было видеть, как плачут твои мать и сестра, Максуд, чтобы осознать, что именно сделал этот офицер полиции. Подставил твоего дядю и помог убить твоего брата. Таких не жалеют. Их уничтожают, безо всякой жалости.

— И ты тоже такого мнения, — вздохнул Максуд. — Я думал, что ты, как врач, поймешь мои сомнения и будешь на моей стороне.

— Я на стороне твоего отца, — жестко отрезал Сабир. Он впервые в жизни говорил так много. — Я на стороне твоей матери, которой сделал уже два укола, я на стороне твоей сестры, моей жены, которой тоже сделал укол, я на стороне несчастной Халиды, которая стала вдовой в тридцать три года и теперь всю оставшуюся жизнь будет вспоминать твоего брата. Я на твоей стороне, Максуд, на своей стороне. И никак не на стороне этого негодяя, который получил по заслугам.

— Получается так, словно я хочу выгородить убийц моего брата, — печально произнес Максуд, — а я всего лишь хочу, чтобы мы остались людьми. Будет гораздо хуже, если мы, потеряв наших близких, сами превратимся в зверей.

Сабир замолчал. Он мрачно отвернулся.

— Хватит, — сказал Салим, — мы сделали то, что должны были сделать. И точка. Теперь обсудим наш план. Мурад, позвони и пригласи Этибара. Он должен быть где-то внизу. Я его предупреждал, чтобы он был здесь.

Мурад достал свой телефон, набрал номер, поговорил с молодым человеком.

— Он сейчас придет, — сообщил Мурад.

— Тогда подождем его, — удовлетворенно кивнул Салим, — и учтите, что завтра утром мы выезжаем в горы. На нашем внедорожнике. Нужно взять с собой самое необходимое. Запасы еды и воды на два дня, приборы ночного видения.

— Вы меня тоже берете? — не поверил Максуд.

— Конечно. У нас мало людей. Никого из посторонних мы не можем взять. Иначе просто попадем в засаду, — пояснил Салим.

— Но я не умею стрелять, — пожал плечами Максуд, — и никогда в жизни не лазил по горам.

— Ничего. Ты будешь у нас начальником связи, — усмехнулся Салим, — а стрелять я тебя научу. Сегодня ночью. Покажу, как снимать пистолет с предохранителя. И нажимать на курок. Это не так сложно, как ты думаешь.

— Ради Васифа я готов идти куда угодно, — вздохнул Максуд, — но проку от меня никакого не будет. Честное слово. Можете мне поверить. Хотя сейчас все равно. Я готов идти куда вы скажите.

— Спасибо, — Салим хотел еще что-то сказать, когда открылась дверь и вошел Этибар, тот самый молодой человек, с которым Салим преследовал уехавших бандитов и который работал больше двух лет помощником его отца.

— Садись, Этибар, — предложил Салим, — нас снова пятеро. И завтра утром мы выезжаем. Машину оставим в Чиркее, дальше пойдем пешком. Выйдем на горный склон и пойдем вдоль Чиркейского водохранилища. Через восемь километров будет горная гряда Верхнее Казанище. Там находится сторожка, в которой сейчас никто не живет. Там только иногда бывают егеря или операторы с водохранилища. Но именно там чаще всего видят людей Нугзара, которые устроили из этой сторожки перевалочный пункт. По сведениям ФСБ, они обычно ходят по двое или по трое. Нас будет пятеро, и они не будут ждать такой засады. Значит, хотя бы одного мы должны будем взять живым. И узнаем, где прячется вся банда.

— И все? Так просто? — не поверил Максуд. — Если все знают про эту сторожку, почему там не устраивают засады сотрудники полиции или ФСБ?

Все начали улыбаться.

— Во-первых, как ты докажешь, что это бандиты, если у них нет оружия и документы в порядке, — спросил Салим, — а во-вторых, там делали засады несколько раз. Но каждый раз, когда там появлялись сотрудники МВД или ФСБ, бандиты заранее исчезали, словно растворялись в воздухе. Понимаешь, что происходит? Ведь в органах не один такой Абдулкерим работает. У бандитов везде есть свои информаторы. И поэтому любое продвижение оперативников становится им заранее известно. Поэтому мы не можем брать с собой чужих людей. Вышли родственники на прогулку. Тем более с нами егерь. И такой известный ученый, как ты. И еще врач. Никто не подумает, что это отряд мстителей. Люди вышли на прогулку. Нас ведь обязательно увидят и узнают в Чиркее. Поэтому нам так важно было, чтобы ты и Сабир сюда приехали. Мы могли бы найти еще несколько молодых добровольцев, но нам нужны были именно врач и ученый, чтобы никто ничего не заподозрил. Любой отряд, который выйдет на горный склон, должен миновать Чиркей. А оттуда пойдет сообщение в банду Нугзара.

— Долго нам завтра идти? — спросил Сабир.

— Если выедем утром в семь, то в восемь будем в Чиркее, а на месте — к двум часам дня, — сообщил Мурад.

— Шесть часов в горах, — посчитал Сабир. — Попробуем. Хотя наверняка будет непросто.

— Теперь понятно, — удовлетворенно произнес Максуд, — теперь мне ваш план очень даже нравится. Все правильно продумано. И я готов завтра идти с вами. Только не забудь показать мне, как снимать с предохранителя пистолет.

— Сейчас покажу, — без тени улыбки согласился Салим, — значит, договорились. Выезжаем завтра, в семь часов утра.

Снимать оружие с предохранителя оказалось совсем несложным занятием. А вот стрелять ночью Салим не разрешил, иначе эхо выстрелов разнеслось бы по всему селу. В половине седьмого утра они уже были во дворе — хмурые, мрачные, невыспавшиеся. Максуду выдали тяжелые ботинки его младшего брата, его брюки и куртку. Он не хотел их надевать, пока Салим не пояснил, что иначе они просто его не возьмут. Сабир положил в машину бутылку спирта, чем вызвал оживление среди остальных участников этого своеобразного похода. Мурад принес ружье с оптическим прицелом и еще два ружья, одно из которых дал Сабиру, а карабин передал Этибару. Тот принял карабин, счастливо улыбаясь.