– Да, в этих местах Эл изменил очень многое, – признал Пеган, – но даже самые ревностные жрецы Эла согласны, что начало положил Ждод. Им это даже на руку, потому что, если на Земле что-нибудь не так, вину можно свалить на Ждода.

– Знаю, – сказал Лин. – Только это очень похоже на выдумки.

– В каком смысле выдумки?

– Ну, что Ждод летал и помещал здесь то, там се, а Плутон потом доводил это до ума.

– Выдумай такое, птенец желторотый! – выкрикнул Корвус еще более хрипло и сдавленно, чем обычно.

Они повернулись к валуну, на котором он сидел, и увидели… человека. Голого человека, окутанного длинными черными волосами, с длинной черной бородой и блестящими черными глазами. Кожа у него была охристая, ногти – длинные, желтые и загнутые, как когти. Он сидел на корточках. Борода свисала между ног, закрывая срам. Ветер бросал волосы на лицо, и только глаза горели за их завесой.

– Чтоб. Мне. Провалиться, – выговорил Пеган.

– Откуда он взялся? – Лин озирался в поисках оружия. – И где птица?

Бурр, опираясь на копье, выпрямился во весь свой немалый рост, отыскал глазами странного голого человека на камне, шагнул к нему и наставил на пришельца наконечник копья.

– Лин, мне кажется, он и есть птица! – воскликнул Мард.

Плетея отставила арфу и встала. Она обошла Бурра, положила руку на копье, сразу за сверкающим наконечником в форме листа, и мягко отвела его в сторону.

– Одно дело – петь про такое и совсем другое – видеть это своими глазами, – завороженно проговорила она.

Прим все время стояла неподвижно, глядя пришельцу в глаза.

– Это ты, – сказала она наконец. – Это по-прежнему Корвус.

– Теперь, когда меня все слушают… – начал Корвус, но тут же захрипел и начал давиться, как будто новый речевой аппарат его не слушался. Откашлявшись и сплюнув, он заговорил более низким, более человеческим голосом. – До конца Подвига – никакой глупой болтовни на подобные темы. – Он снова заперхал и сплюнул в направлении карты. – А теперь скатайте ее и больше не доставайте. Какого лешего вы тратите время, пялясь на карту, когда мир лежит у ваших ног?

Тут его иссиня-черные волосы и борода прижались к телу и закрыли все, кроме глаз и носа, а сам нос и нижняя челюсть вытянулись и превратились в клюв. Ноги укоротились, пальцы на ногах стали когтями. Последовали безобразные судороги и звуки, так что все, кроме Плетеи, отвернулись, а Мардэллиан даже зажал уши; Прим отскочила в сторону, потому что существо по ходу превращения опорожнило кишечник. В следующий миг это снова был Корвус. Он сделал на пробу два прыжка, потом взлетел.

Остальные шесть членов отряда переглядывались, словно спрашивая друг друга, действительно ли они это видели. Прим по-прежнему сжимала стрелу, которая служила ей указкой. Она убрала стрелу в колчан, опустилась на одно колено у восточного края карты и, прежде чем скатать, последний раз окинула ее взглядом, словно прощалась с дорогим другом перед долгой разлукой.

Бурр не разбирал свою поклажу, так что ему не надо было складываться. Он повернулся спиной к пройденной части пути и поглядел с перевала. Причудливо вьющаяся долина поначалу сбила его с толку, однако затем он выбрал вроде бы нужное направление и указал туда копьем. Потом глянул на Корвуса и вопросительно поднял брови.

– Ой, еще один! – воскликнула Прим, когда они миновали очередной поворот. Она надеялась, что на сей раз все будет по-другому и за поворотом они увидят широкую равнину, зеленые пастбища и великаншу с ее животными. – Вот и Плутон так же мучился, да?

Пеган, шедший впереди нее, повернул голову и нахмурился. Потом он вроде бы понял – а может, просто захотел ее подбодрить, – поэтому улыбнулся и вновь стал глядеть себе под ноги.

– Я вот о чем, – продолжала Прим. – Говорил ли Ждод: «Хочу здесь ущелье и чтоб сверху были горы, а по долине река текла в море»? А потом улетал, считая, что славно потрудился? А Плутон лепил каждый отдельный камень и придумывал, куда его приладить? – Она делано зевнула. – «Две тысячи камней я закрепил прочно, так что этот пристрою на весу, и пусть неосторожный путник эонов так через несколько о него споткнется».

Она оглянулась на Бурра, проверяя, заметил ли он шаткий камень. Бурр, как всегда, больше смотрел на скалы вокруг, чем на то, куда ступали его меховые муклуки. Однако копье служило ему третьей ногой, и падал он не чаще других. Иногда Бурр останавливался, просил всех помолчать и в тишине прислушивался к крикам мелких животных по обрывистым берегам ущелья или следил за камешками, сыплющимися с высоты.

Сейчас Анвэллин был впереди Прим. Они с Мардэллианом часто отставали, тогда Бурр мрачнел, а Пеган криком приказывал им поторопиться. Тогда они припускали со всех ног и забегали вперед, пока Бурр и Пеган их не останавливали. Лин полуобернулся и сказал:

– Если верить рассказам Плетеи, это все не Плутоновых рук дело!

Плетея глянула испуганно, как всегда, когда кто-нибудь пытался втянуть ее в разговор, и поспешила вперед.

– Конечно, Плутоновых! – ответила за нее Прим.

– Я хочу сказать, – гнул свое Лин, – по легендам, все много раз менялось после того, как Плутона и остальных зашвырнули на небо. Так что, коли тебе не нравится, как лежат камни, выскажи свои претензии Эдде. Когда и если мы ее увидим.

– Ни одна душа не лепила эти камни по одному, как пекарь лепит хлеб, – объявил Корвус, медленно кружа у них над головой.

– Так откуда они взялись, именно такой формы? – спросила Прим.

– Когда ты оступаешься, ты падаешь, верно? – ответил Корвус. – Земля устроена так, что у нее есть законы и все им повинуется – для этого душам не надо наблюдать, думать, действовать и прочее. Все падает. Падение просто существует. А помимо падения есть и другие законы. Холмы-великаны, возможно, знают о силах, что медленно крошат обрывы и придают форму камням. Такие, как мы, – нет.

– Раз так, Эдде, возможно, найдется что об этом сказать! – вставил Мард. По взгляду, которым он обменялся с Лином, Прим видела, что он шутит.

Однако Корвус, если и распознал шутку, не намеревался ее терпеть:

– Если еще раз увижу, как кто-нибудь из вас, землетопов, выворачивает шею и высматривает над горами ее колено, я клюну его в макушку! Смотрите себе под ноги! Уже недолго осталось.

Однако шли они еще долго, и через некоторое время Прим вернулась к разговору. У нее была скрытая цель – за спорами время летело быстрее, а Лин и Мард не отставали и не забегали вперед.

Прим хотела, чтобы ее убедили.

– Я не видела Дворца, – начала она.

– Я видел, – ответил Корвус.

– Но я видела много его изображений и слышала, как он описывается в песнях Плетеи. Если они хоть сколько-то правдивы, Дворец стоит на скале такой высокой и тонкой, что она никак не может подчиняться одному закону с… этим.