пошел. Он только по первоходу сел с гоп-стопом, а дальше за ним были только серьезные дела: налеты на склады и инкассаторские машины. Как вы думаете, может такой бандит заинтересоваться книгой?

В воздухе повисла тишина. Хозяин кабинета пригладил несколько раз свои усы, потом задумчиво сказал:

– С книгой действительно неясно.

– Иван Ильич, может, имеет смысл забрать Резаного к себе? – спросил начальника Медведев. – Пробьем его по книге…

– Вот от тебя, Медведев, я этого не ожидал! – перебил его начальник. – А ты будто не знаешь, что они отдадут нам его только в том случае, если мы официально заберем это дело себе. Скажи мне: оно нам надо? У тебя что, своей работы мало?

– А что это за книга? – поинтересовался Одинцов Михаил Силантьевич, единственный из всех, кто начинал службу в Гражданскую войну в ЧК. Несмотря на возраст, он имел превосходную память и умел строить логические цепочки, как никто другой. – Что именно о ней известно?

– Ничего, Михаил Силантьевич, – ответил оперативник Алексей Морковкин, который почему-то по-детски стеснялся своей фамилии. – Был я сегодня в милиции по этому делу. Резаного там каждый день трясут, так и подумал, может, какие-то новые обстоятельства открылись, ан нет, стоит сволочь на своем крепко. Слепень резал, я здесь ни при чем. Вот только подтвердили ребята слова Сергея Владимировича: Резаный среди блатных в большом авторитете и пойти на простой грабеж просто не мог. Да и брать там нечего, в этой мастерской. Если так, то можно предположить, что они к нему за чем-то конкретным приходили. Решил я тогда съездить в Союз художников, поговорить с друзьями и коллегами Полевого. Все они в один голос говорят, что никакой связи с криминальным миром у художника быть не могло, тот был кристально честным человеком. Соседи по квартире говорят, что Полевой был очень скромен в быту, а часть своих денег отправлял родной сестре с двумя детишками, проживающей в Саратове. У нее муж на войне погиб. Трофим Ерохин, его хороший друг, сказал, что у него был брат – кадровый военный, дослужился до подполковника. После войны был оставлен комендантом в одном из немецких городков. Погиб при невыясненных обстоятельствах в марте 1946 года. У меня всё.

– Очень интересный факт. Сначала подполковник погиб при невыясненных обстоятельствах, потом был убит его брат. Это ниточка. Правда, разница в четыре года. Кстати, Алексей, как погиб художник? – неожиданно поинтересовался Одинцов у Морковкина.

– Плохо погиб. Изрезали эти сволочи его ножом.

– Значит, пытали, – подвел итог Одинцов. – А что они хотели от него?

– Думаете, книгу? – неуверенно спросил его Морковкин.

Михаил Силантьевич пожал плечами, после чего наступила тишина.

– Есть у кого еще замечания или предложения по этому делу? – спросил начальник, обводя взглядом своих сотрудников. – Нет? Тогда подведем итоги. Дело это мы на себя брать не будем, так как исходя из показаний Резаного и американцев, это чистой воды уголовщина. При этом отмести все странные факты напрочь не имеем права, а значит, приказываю создать оперативную группу, в которую войдут Медведев, Одинцов, Морковкин, Васик. Медведев – старший. Вы, Михаил Силантьевич, займитесь личностью брата Полевого. Узнайте все, что можно. Васик, ты будешь работать в связке с милицией. Они будут и дальше разматывать это дело, так что есть шанс, что смогут узнать что-то полезное для нас. Со своей стороны, я договорюсь со смежниками, кто работает по «Метрополю». Пусть отслеживают приход и уход Марии Вильсон и Майкла Валентайна. М-м-м… Вот еще. Васик, предупреди оперативников, если те выйдут на Слепня, чтобы никаких самостоятельных действий без нашего участия не проводили. Морковкин, как только будет нужно, сразу подключишься к делу. Медведев, ты контролируешь работу коллег. И последнее, товарищи. С вас текущей работы никто не снимал, поэтому каждый продолжает работать по своему плану.

Глава 7

«Завтра отвезу, но сначала надо забрать книгу», – с этой мыслью я поднялся с кресла и, натянув свитер, отправился к журналистам.

– Привет, чемпион! – воскликнул Бен, сидевший в кресле, у работающего приемника. У него на колене лежал блокнот, а в руке он держал карандаш. – Как дела?

Огляделся, Грега в номере не было.

– Привет! Все нормально, а как у вас?

– Все о’кей, парень! Слушай, сейчас, через несколько минут, начнется передача, мне нужно кое-что из нее записать. Просьба не мешать. Договорились?

– Нет вопросов, – ответил я и подошел к журнальному столику. Бен сидел вполоборота ко мне и абсолютно не обращал на меня никакого внимания. Секунда и книга у меня в руках.

– Не буду больше мешать, – сказал я, спрятав руку с книгой за спину.

Журналист не обратил на мои слова ни малейшего внимания, застыв в ожидании начала передачи. Сунув книгу под мышку, я не успел сделать по коридору и двадцати шагов, как из лифта вышел Грег.

– Майкл, привет! Что за книга?

– Привет! Так, ерунда, от скуки читаю. Где был, что видел?

– Ничего особенного. Ты с Беном говорил?

– Только поздоровались. Он сильно занят. Сидит у радиоприемника…

– Ах да! Знаю! Слушай, тут вот что! Мы собирались с ним сходить в «Коктейль-холл». Ты как на это смотришь?

– Прямо сейчас?

– Где-то… – он посмотрел на часы, – через час. Пойдешь?

– А что это за заведение? – поинтересовался я.

– Это такое место… Короче, тебе просто надо посмотреть. У меня там встреча, ну, а Бен со мной за компанию.

– Договорились.

Спустя час приятели зашли за мной, и мы отправились в «Коктейль-холл». Выйдя из такси, остановились возле тяжелой двери, над которой висела одна из немногих светящихся городских вывесок, которая представляла собой конусообразный бокал с разноцветными слоями жидкости и надписью «Коктейль-холл». Меня сразу удивила группа молодежи, стоявшей перед дверью. Бен по-английски попросил дать ему пройти к входной двери. Толпа раздвинулась, и следом поползли шепотки:

– Иностранцы. Похоже, американцы.

Подойдя к двери, Бен согнутым пальцем постучал по стеклу. За ним появилась широкая бородатая физиономия швейцара, всем своим видом выражая недовольство, но стоило ему увидеть американца, как сразу лицо за стеклом расплылось в улыбке. Дверь перед нами распахнулась, и мы под недовольные вздохи молодежи прошли внутрь. При входе взгляд сразу упирался в длинную полукруглую стойку бара, за которой стояла средних лет женщина с помощницей, и ряд стульев с сидящими людьми. Барменши постоянно находились в движении, смешивая коктейли и наливая в рюмки ликеры. Сверху, со второго этажа, лилась музыка, там играл джаз-оркестр. У окон стояли столики, заполненные людьми. Ни одного свободного места. Под потолком висели большие хрустальные люстры, а на полу лежала ковровая дорожка. Только