16 января 1680 года во дворце Сен-Жермен была отпразднована пышная свадьба. Вскоре после нее четырнадцатилетняя новобрачная увлеклась своим деверем, что чуть было не рассорило обоих братьев. Однако они помирились и отправились воевать, сначала во Фландрию, затем, против воли короля, в Венгрию, сражаться против турок. В 1685 году муж Марианны вернулся из Венгрии в ореоле героя борьбы с неверными, но вскоре пал жертвой оспы, и в 19 лет молодая женщина осталась вдовой. Детей у нее не было, замуж она так больше и не вышла, сохранив титул вдовствующей принцессы де Конти. У нее в молодости завязался было роман с гвардейским офицером де Клермон-Шаст, но об этом немедленно донесли королю, и тот без лишних слов отправил молодого человека тянуть служебную лямку в какой-то отдаленный гарнизон.

Принцесса де Конти была утонченно красивой и неглупой женщиной, в совершенстве постигшей сложную философию придворной жизни. Ей несколько отравляло жизнь соперничество со своими сестрами по отцу, дочерьми маркизы де Монтеспан, которых король также выдал замуж за знатных особ, что приводило к ссорам из-за права на приоритетное положение. Марианна всегда поддерживала чрезвычайную близость со своим братом по отцу, дофином Людовиком (1661–1711), и его любовницей, а затем морганатической женой, Мадам Эмили-Жоли де Шуан. Она рассчитывала занять выдающееся положение при дворе после его воцарения на троне, но этим планам, увы, не суждено было сбыться – король пережил своего наследника. Марианну также отличала сильная привязанность к брату и матери, которую она регулярно посещала в монастыре до самой ее смерти.

Судьба сына Луизы, графа Луи де Вермандуа (1667–1683), адмирала Франции, сложилась чрезвычайно скверно. Он вырос в прелестного, пожалуй, уж слишком женственного подростка, смахивавшего на настоящего херувима. Занимавшаяся его воспитанием жена Кольбера пыталась держать его в строгости, но она скончалась, и тринадцатилетний мальчик попал в сети шевалье де Лоррена и де Марсана, «милашек» герцога Орлеанского, людей, развращенных до мозга кости. После того как скандальные вести о поведении сына, приохоченного новыми друзьями к «итальянскому пороку», дошли до короля, последний заставил его признаться во всех проступках и поместил под надзор наставника, аббата Флери, поселив около себя в Версале. Когда юноше исполнилось 16 лет, его отправили в армию, воевавшую во Фландрии. Он проявил себя отважным солдатом при осаде Куртрэ, но внезапно сразившая юношу болезнь – весьма туманно названная в источниках «лихорадкой» – за трое суток свела его в могилу. Когда матери сообщили о смерти сына, она сначала расплакалась, но очень быстро взяла себя в руки и погрузилась в молитвы. Луиза упрекала себя за то, что покинула сына, и еще больше за то, что произвела его на свет.

– Сие есть чрезмерность оплакивать смерть сына, чье рождение я еще недостаточно оплакала, – промолвила монахиня в ответ аббату Боссуэ, который уверял ее, что несколько слез успокоят сердце и не являются преступлением. – Надо приносить в жертву все. Я должна оплакивать только саму себя.

Так постепенно уходили в мир иной люди, которые были связаны с бывшей фавориткой либо родственными, либо духовными узами. Из пятидесяти монахинь общины, принявшей ее в 1674 году, ко дню ее смерти упокоились на монастырском кладбище около сорока. Смерть уносила одного за другим ее духовных наставников. Здоровье Луизы становилось все хуже и хуже: ее мучили нескончаемые головные боли, боли в желудке, ревматизм, радикулит, грыжа. Но она ничуть не ослабляла свой строжайший режим, ни слова жалобы не вылетало из ее уст, и, когда ей говорили с сочувствием: «Сестра, передохните немного!» – она отвечала: «Для меня не может быть отдыха на земле!».

Сестра Луиза Милосердие скончалась 6 июня 1710 года от непроходимости кишечника. Ее смерть вызвала волнение при дворе, где ее еще не забыли. Один лишь король проявил полное равнодушие; он имел привычку изредка объяснять свое отношение к ней следующим образом:

– Она умерла для меня в тот день, когда ушла в кармелитки.

Однако Людовик ХIV приказал ее дочери, принцессе де Конти, носить траур по матери, чего не сделал в отношении детей маркизы де Монтеспан после ее смерти. Луизу похоронили на монастырском кладбище, которое было разорено во время Великой французской революции, а впоследствии сравняли с землей и здание монастыря.

Самую точную характеристику Луизе дало неутомимое перо Мадам де Севинье: «фиалочка, которая пряталась в траве и которая стыдилась быть любовницей, быть матерью, быть герцогиней! Никогда более мы не увидим никого, подобного ей».

Но не такая женщина должна была находиться подле могущественного короля Людовика ХIV, царить на празднествах Версаля, строительство которого уже вышло на завершающий этап, вызывать своей ослепительной внешностью, острым умом и нарядами зависть всех аристократок и красавиц Европы. Лучи короля-солнца обожгли скромную фиалочку, но роскошная роза под их животворным теплом становилась еще более влекущей. Молодость короля со всеми ее ошибками, сумасбродствами и юношеской чувствительностью кончилась, пришла зрелость, обуреваемая неукротимыми страстями чувственности. Эра маркизы де Монтеспан вступила в пору ее расцвета.

После ухода Луизы де Лавальер в монастырь маркиза де Монтеспан стала полновластной властительницей двора, каковой втихомолку наградил ее прозвищем «султанша». Короля околдовала не только ее яркая красота, но и острый, насмешливый ум, характерная черта всех представителей семейства де Мортемар. Известно, что придворные боялись проходить под окнами покоев маркизы, опасаясь ее ядовитого язычка: это называлось «попасть под обстрел». Страсть короля была настолько сильна, что, по свидетельству горничных маркизы, «она охватывала его трижды в день, в своем нетерпении он доходил до того, что взлетал на нее прямо перед нашими глазами». Во всяком случае, Людовик каждую ночь начинал с посещения спальни любовницы, и королева Мария-Терезия, которая чрезвычайно ревностно относилась к своим правам законной супруги, во всеуслышание жаловалась:

– Эта шлюха сведет меня в могилу.

Тем не менее даже ей иной раз приходилось обращаться к фаворитке за помощью.

Королева Мария-Терезия, которая так и не смогла, в отличие от Анны Австрийской, стать француженкой, чувствовала себя уютно только в окружении своих испанских камеристок и горничных. Со временем эти женщины создали поистине осиное гнездо козней и шпионажа в пользу Испании. В октябре 1673 года королю подали перехваченное письмо, адресованное правителю Испании и содержавшее следующий призыв: «Продержитесь еще два года, и вы дождетесь конца Франции, у которой силы уже на исходе…» Король в гневе приказал заключить пятерых женщин на некоторое время в монастырь, а затем выслать их на родину. Королева была безутешна, ибо обрывалась ее последняя связь с отечеством. Одна из горничных Марии-Терезии, Филиппа Абарка, была замужем за французским подданным, и королева, хватаясь за соломинку, была вынуждена обратиться за помощью к Мадам де Монтеспан. Той удалось уговорить Людовика возвратить эту женщину в услужение его супруге. Как сообщают источники той поры, «королева была в восторге». Можно ли было еще более унизить эту дочь короля и супругу короля?