При такой мощной поддержке король нашел в себе достаточно силы для сохранения твердости в своих благородных решениях. Как-то, проходя через учебный кабинет дофина (возрастом в ту пору четырнадцати лет) и услышав, как Боссуэ наставляет его остерегаться опасностей запретных удовольствий, Людовик воскликнул прочувствованным голосом:

– Сын мой, всегда защищайтесь от сих пагубных увлечений и остерегайтесь следовать в сем моему примеру.

Мадам де Монтеспан тем временем удалилась в свой замок в Кланьи, дабы там безраздельно предаваться неутешному горю. Невзирая на данное им обещание, Людовик не мог удержаться от того, чтобы не нанести ей визит перед отъездом в армию. Он вел беседу с ней в застекленном кабинете, где их можно было видеть в полный рост. Разговор был длительным и, похоже, грустным. Священники забеспокоились.

– Отец мой, довольны ли вы мной? – спросил король у Бурдалу.

– Да, государь, – ответил проповедник, – но Господь был бы более доволен, если бы Кланьи располагался в сорока лье от Версаля!

Король убыл во Фландрию. 11 мая, перед тем как сесть в свою карету, монарх объявил в присутствии королевы, Боссуэ и кюре Версаля, что навсегда отказывается от распутства своей прожитой жизни. Кто-то из придворных изрек фразу, немедленно превратившуюся в афоризм: «Победу над любовью можно одержать, лишь спасаясь бегством от нее».

Боссуэ это было хорошо известно, и он продолжал оставаться начеку, ратуя за окончательный разрыв. Вот выдержки из его письма королю:

Одновременно Боссуэ продолжал свою работу с Мадам де Монтеспан, которая снизошла до того, что опустилась со своей недосягаемой высоты. Он передал ей копию своего наставления для короля. Означало ли это начало раскаяния?

2 июня, на Троицу, король причастился посреди своей армии, в полевых условиях, а Мадам де Монтеспан – без особого шума в Версале. Ожидая возвращения короля, она посещала монастыри и гуляла с королевой Марией-Терезией, чрезвычайно сблизившейся со своей соперницей. Ее сын, граф де Вексен, заболел, и она провела шесть дней до выздоровления ребенка у его постели в полной темноте. Она, не переносившая мрак, приняла это испытание с христианским смирением. Тем не менее Атенаис не отказалась от своих замашек «султанши», вовсю развернув строительство замка в Кланьи, на котором трудились 1200 рабочих, а маг и чародей садового дела Ленотр творил чудеса, превращая своей волшебной палочкой унылые окрестности в сады кудесницы Армиды.

Тем временем весенняя кампания завершилась, и 21 июля король возвратился в Версаль, где с полной искренностью заявил жене и сыну:

– Будьте уверены, что я не изменил своих решений, принятых по моему отъезду. Верьте моему слову и уведомьте любопытных о моих настроениях.

Король общался с Монтеспан только на публике, но все заметили, что он сохраняет привязанность к ней. Атенаис по-прежнему вела себя как истинная королева, относясь довольно пренебрежительно даже к герцогиням, которые тем не менее стремились посещать ее в замке. Священники требовали, чтобы она обратилась к Господу не только внешне, но сердцем и душой, однако до этого было далеко. У нее вновь вспыхнула вражда с воспитательницей ее детей Ментенон, как пишет де Севинье, «Мадам де Ментенон горда, и это заставляет ее восставать против приказов. Она не любит повиноваться, она предпочитает подчиняться отцу, а не матери. Она поехала на лечение в Бареж с герцогом Мэнским из-за отца, а не из-за матери».

16 апреля 1676 года, после выполнения пасхальных ритуалов, король опять уехал на театр военных действий. Он писал фаворитке почти каждый день и возвратился 8 июля. Людовик начал навещать Монтеспан в ее замке, вначале беседуя с ней в присутствии придворных дам; затем, отвесив им глубокий поклон, они удалялись в другую комнату, из чего был сделан вывод, что периоду чистой и бескорыстной дружбы пришел конец. Как того справедливо опасались наиболее прозорливые блюстители нравственности, после пятнадцати месяцев усилий и добрых намерений верх одержала чувственная страсть, Атенаис с триумфом возвратилась в Версаль, а вместе с ней каждодневные праздники, представления комедий, балеты, музыка, прогулки в экипажах или на гондолах, ужины, затягивавшиеся за полночь. И шла отчаянная игра в карты, где за столом короля ставки были не менее тысячи луидоров, но фаворитка ставила на кон иной раз суммы, равные стоимости морского судна или замка. Это увлечение маркизы де Монтеспан привело к тому, что она получила прозвище «Канто» или «Кантова», в соответствии с терминами карточной игры того времени[43]. Хотя версальский дворец окончательно был заселен лишь в 1682 году, уже началось распределение покоев среди наиболее близких к королю лиц, что имело огромное значение и возбуждало невероятный ажиотаж. Атенаис были отведены апартаменты из двадцати комнат, самых больших и красивых, на втором этаже, в то время как число комнат покоев королевы на третьем этаже составляло всего одиннадцать.

Атенаис всегда находилась в центре событий, роскошно одетая, сверкающая драгоценностями, подавляющая всех соперниц и недостижимая в своей красоте и великолепии. Мадам де Севинье приводит описание платья фаворитки. «Г-н Лангле подарил Мадам де Монтеспан платье из золота на золотом фоне, украшенное золотом иного оттенка, отороченное золотом и с золотым ворсом, расшитое золотом, смешанным с золотом другого отлива, все сие образовало самую восхитительную ткань, которую только можно себе представить: творение сие тайно создали феи». Любопытным образом постоянные беременности Мадам де Монтеспан нашли отражение в моде эпохи ее царствования. Обычно дамы до невозможного туго затягивались в весивший около килограмма корсет из китового уса; Монтеспан же носила платья с довольно свободным верхом, скрывавшим располневшую талию, и завязывавшиеся по бокам лентами.