«Ну, и дурак! – заявил в голове дед. – Судно важнее, будет тебе наука!»

Палуба разорвалась прямо перед ним. Серое и блестящее взмыло вверх, вырастая горбом, нависая над тремя людишками. Как огромная гусеница, вместо волосков ошетинившаяся обломками чужих костей, раскручивалась и раскручивалась вверх и вперед. Щупальца, влажно распускавшиеся по сторонам, подрагивали, превращаясь в густой веер. С «Чирка» орали сильнее и испуганнее.

Тварь, свившая гнездо внутри невольничьего судна, дрогнула, полностью показав себя и окружив людей живым частоколом. Хорне сплюнул, понимая, блоддеров хвост, что пришла пора умирать.

У твари появилось лицо. Крохотное, возникшее над грудью, раскрывшейся китовьей пастью, сплошь усеянной острым и белым. Черное и женское, оно смотрело на белых, прижавшихся друг к другу, с ненавистью, такой лютой ненавистью, что пробирало даже сильнее пляски мертвых тел, слившихся вместе.

Женщина, смотря черными глазами, выплыла из глубины чудовища, подавшегося легко и свободно, липко раскинула руки и показалась по пояс. Чужие слова казались нечеловеческими и Хорне почему-то не думал, что им желают доброго утра.

Когда серые дергающиеся бревна по сторонам задрожали, а пасть стала шире, раскрывшись и дохнув гнилью, пьянчуга за спиной Хорне всхлипнул и забормотал молитву. Сьер, качаясь и скрипя зубами, оперся на шкипера, стоя рядом.

Черные глаза, смотрящие с высоты, сузились, она снова открыла рот, зашипела, и…

Топот долетел из-за ее спины. Топот и бешеный бычий рев. Над пастью, лопнув и брызнув блеклым фонтаном, плоть разошлась в стороны. Женщина завизжала, глядя на кусок мачты, выросший чуть ниже ее самой. И та, подаваясь под диким напором, все выходила и выходила.

Тварь замолотила щупальцами, выкинув Сьера за борт и приложив беднягу о планширь. Выкинула прямо на «Чирка», подарив лиможанцу шанс на спасение. Вопль разъяренной чернокожей пропал, когда серая гусеница сложилась, нырнув в трюм и потянув за собой щупальца.

А за ней, выпустив из рук где-то найденную четверть мачты для ремонта, стоял краснющий Роди.

– За борт! – Хорне подхватил пьянь и потащил к планширю. – Живо!

Роди ухнул, перемахнул через дырку и подхватил хрена в шляпе. За борт троица перевалилась как самые позорные сухопутные, вперемешку и с криками.

– Хватай конец!

С «Чирка» полетел канат. Баклберри, бледный и с выпученными глазами, навалился на руль. Паруса распустили полностью и суденышко, входя в поворот, побежало подальше от снова оживающего корабля.

Щупальца полезли на борт, когда Хорне уже стоял на палубе. Борт «Вдовы» разлетелся, выпустив наружу серо-склизкую тушу, тянущуюся за людьми.

– Топоры, мать вашу! Руби их! – орал Донер, на глазах звереющий из-за погибшего брата.

– Масло! – Хорне наклонился над трюмом. – Все масло наверх, Хорек! За борт и поджигайте!

Вода кипела под напором рвущегося клубка мертвых. Морское колдовство? Хорне о таком не слышал, мар-гейсты точно не такие. «Чирок» вздрогнул, как снявшись с якоря и пошел быстрее.

Только вот на корму наваливалось серым, несколько живых ветвей уже тянулись к людям, выращивая те самые слепые бельма и шаря ими по палубе. Хорька, спешащего с маслом, кинуло на нос, наподдав ему как следует. Донер, ревя, рубил абордажным топором, рядом мелькал Дамер, рассвирепевший не меньше брата.

Серая туша всплыла уже близко, выпустив чернокожую мстительную суку, тянущуюся к ним. Она визжала, мускулистая тварь ускорялась под ее вопли, и масло могло и не помочь.

Марку шарахнуло сразу несколькими острыми выступами, вспороло грудь и плечо. Пьянь в шляпе тут же подхватил его, потащил на нос. Хорек, пьяно покачиваясь, упорно шел вперед. Роди, ревя быком и из красного став белым от страха, охаживал тварь багром, не давая добраться до Баклберри. Сам Хорне кинулся к Хорьку, когда вокруг щиколотки его туго стянуло и потащило к корме.

А потом над головой проревело что-то быстрое и раскаленное, оставляя дымный след.

– На весла! – Баклберри срубив с себя щупальце, выпучил глаза. – На весла, парни!

Дымясь и воя пронеслось снова, за кормой вспучилось пламя, тварь высоко завизжала. Откуда-то свалился ветер, погнал «Чирка» вперед и весла не понадобились. Над палубой, чуть не задев, снова проревело и пронеслось шаром огня.

Баклберри, вцепившись в правило, положил судно на бок, но отвел от следующих полыхающих снарядов. За кормой, разлетаясь ошметками, не сумев погасить морской водой пламя, полыхала тварь.

А по курсу, бортом к ней, шла гордая и красивая «чайка» мар-ши, морских альвов, свалившихся им как снег на голову.

– И потом вы спрашиваете – почему мы не любим людей… – Мар-ши покачала головой. – Вы же поганите моря, тащите через них все подряд, лишь бы набить сундуки и карманы.

Мар-ши, командовавшая «чайкой», была старше Хорне раз в шесть или семь, не меньше. Золотые волосы еще не разбавляло серебро седины, появляющееся к середине второй сотни лет их жизни, но глаза из лазоревых уже зеленели. Мар-ши вбивала каблуки в «Чирок», ходила туда-сюда и злилась.

Пьянь в шляпе оказалась корабельным хирургом, уже заштопавшим Марка и занявшимся Сьером. Того выловили, вытащили и бросили на носу. Сейчас лиможанец с трудом шевелился, но уже ел морскую красавицу глазами и, будь здоровее, явно попытался бы приударить.

Несмотря на десяток альвов, мужчин и женщин, стоявших тут же. И смотрели они на людей не очень одобрительно.

– Если бы тварь не вывалилась в море, мы бы ее так и не почувствовали, – мар-ши посмотрела на пепел, густо качавшийся на волнах, – а так Морской король помог и мы оказались здесь.

– Благодарю. – Хорне рассматривая собственную руку, когда-то лишившуюся трех ногтей и распоротую в двух местах, зубами затянул ремешок у плеча, останавливая кровь. – Вы нас спасли. Я Хайнрих Хорне, я не забуду.

– Ты Хорне? – мар-ши остановилась. – А где Хоссте и как он допустил, чтобы его… сын… внук… ходил на таком корыте?

– Дед умер.

Мар-ши кивнула.

– Жаль. Твой дед уважал море, Морской король любил его. Он погиб не у дома?

– Нет. Он встретил смерть на юге.

– На юге плохо, там свои боги. – Мар-ши кивнула на пепел. – И демоны. Ты понял, что это не морское колдовство?

– Да. – Хорне привалился к борту, чувствуя, как ноют ноги и как скребет на душе. – Оставил там двух человек. Хороших человек.

– Если бы не человеческая жадность, такого бы не случилось. – Мар-ши покачала головой. – Я Матт, мальчик. Ты мне должен и я запомню. Вам нужна какая-то наша помощь?

– Сами справимся. – Хорне посмотрел на пьянь в шляпе, начавшего колдовать вокруг Баклберри, лишившегося уха.

«Молодец, засранец! – загордился дед. – Помнишь дедову науку, с этими только свяжись, по колено должен будешь».