Далее в бой, описанный Тацитом, вступают пехотинцы Фарасмана, иберы и албаны. Очевидно, они подошли к месту гиппомахии позднее. Теперь в сражении преимущество явно оказывается на стороне союзников. Ведь не случайно же древние примешивали к коннице отряды быстрых пехотинцев (гамиппов у греков и велитов у римлян) – для борьбы против более сильной конницы противника. Однако в данном случае пехотинцы кавказцев специально не смешивались с сарматскими всадниками, поскольку последние не привыкли к такой тактике. Видимо, взаимодействие пехоты и конницы происходило в большей мере стихийно, чем организованно, по приказу. В гуще боя иберы и албаны бросались на парфянских всадников, которые были ближе к ним и помогали тем самым сарматам. Рассказ Тацита о действиях этих пехотинцев может быть пояснен свидетельством английского капитана Льюиса Нолана (1818–1854) о тактике кавалерийского боя сикхов в первой половине XIX в.: «Кавалерия сейков [сикхов. – А. Н.], даже и в разгар самой схватки, имеет обыкновение спешивать известное число своих всадников, и в таком виде она гораздо страшнее, нежели в то время, когда все люди на лошадях. Если вы кидаетесь на спешенных людей, то оставшиеся на лошадях атакуют вас; если же вы обратитесь на последних, то первые будут стрелять по вам или по вашим лошадям»[417]. Основная разница в описаниях Тацита и Нолана состоит в том, что в армии Фарасмана пехота действовала совместно с конницей, а сикхи спешивали часть своих всадников. Однако способ действия и спешенных сикхов, и иберов с албанами одинаков: одновременное нападение всадников и пехотинцев на конников противника. Подобная тактика привела к преимуществу в бою иберов и их союзников. Но окончательная причина поражения парфян была иной.

Военачальники парфян и союзников, сражаясь на передовой, своим примером воодушевляли бойцов, особенно на тех участках боя, где положение было неустойчивым. Заметив друг друга, полководцы противников бросаются друг на друга с метательными копьями (tela). Фарасман, метнув копье, ранил Орода в голову. Последний, видимо, свалился с коня. Однако ибер не добил своего противника, потому что не смог быстро остановить мчащегося коня и – что важнее – потому что Орода прикрыли подоспевшие телохранители (satellites). Вместе с тем, поскольку парфяне увидели, что Ород упал, они решили, что он погиб. Парфянское войско дрогнуло и отступило или, скорее, бежало.

Таким образом, данная битва не была достаточно типичным полевым сражением для сарматов, однако она позволяет нам прийти к следующим выводам. Сарматы в начале боя обстреливали противника из лука, а затем атаковали его с пиками и мечами. Если первая атака была неудачна, то всадники производили контрмарш и атаковали снова. В противном случае завязывалась рукопашная конная стычка. Вероятно, тактика сарматов напоминала и тактику кочевников гайогюйцев (Синьцзян, V в.), которые «в сражении не строятся в ряды; отделившеюся головою [колонной? клином?] производят натиск; вдруг выступают, вдруг отступают; постоянно сражаться не могут»[418].

Тацит оставил нам и описание другого сражения между сарматской конницей и пехотой римлян. Вероятно, подобная ситуация была достаточно типичной, поскольку римская конница не могла противостоять ни по численности, ни по своим качествам сарматской. Зимой 69 г. 9000 конных роксоланов совершали разбойничий набег на римскую провинцию Мёзия, где их неожиданно атаковали вспомогательные части III Галльского легиона. Тацит так описывает этот бой (Hist., I, 79, 1–4): «Когда умы римлян были заняты гражданской войной, внешние дела оставались без присмотра. Воодушевленные этим роксоланы, сарматский народ, уничтожив прежней зимой две когорты, с большой надеждой вторглись в Мёзию; до девяти тысяч всадников, вследствие необузданности и прежнего успеха, жаждали скорее добычи, нежели битвы. Итак, на рассеянных и беспечных роксоланов неожиданно напал своими приписанными вспомогательными третий легион. (2) У римлян все было готово к сражению, сарматы же, рассеявшиеся ради добычи или обремененные ношей, гибли, словно связанные, поскольку скользкие дороги лишили их коней проворности. Ведь удивительно сказать, что вся доблесть сарматов находится как бы вне их самих. Никто в пешем сражении настолько не бессилен, но, когда они наступают по турмам, едва ли какой-либо строй сможет им сопротивляться. (3) Но тогда, когда был сырой день и таял лед, они не использовали и ни контосы, и ни мечи, которыми, очень длинными, они действуют обеими руками, притом, что их кони подскальзывались, а катафракты отягощали их. Ведь их князья и все наиболее знатные имели это прикрытие, составленное из железных пластинок или очень твердой кожи; оно непроницаемо как для удара, так и, когда роксоланы натиском врагов сброшены с коня, они неспособны были подняться: наряду с глубиной, еще и вязкость снега их поглощала. (4) Римский же воин, нападающий в легком панцире и с метательным пилумом или с ланцеями, когда нужно, колол вблизи легким мечом беззащитного сармата (ибо у них не существует обычая прикрываться щитом) до тех пор, пока немногие, которые пережили бой, не скрылись в болотах».

В данном случае причины поражения сарматской конницы совершенно очевидны. Во-первых, римляне успели построиться, создав основу боевого порядка и выслав вперед, по своей традиции, вспомогательные части. Строй же легко опрокидывает беспорядочного врага – это аксиома. Во-вторых, римляне напали неожиданно на противника, который беспечно занимался грабежом. А неожиданность в бою, в свою очередь, приводит к ошеломлению противника, и, как следствие этого, обычно возникают неразбериха и паника[419]. В-третьих, всадники сарматов были отягощены добычей и были неспособны сразу успешно противостоять римским войскам. В-четвертых, в данном случае мы опять видим превосходство пешего бойца над воином на коне (Xen. An., III, 2, 18–19). Поскольку сарматы при нападении на них оказались рассеянными, то в ходе боя римские вспомогательные пехотинцы, вооруженные значительно легче катафрактов, находясь в свободном для метательного боя строю, могли легко нападать, а при случае – уклоняться и/или отбивать наскоки разрозненных сарматских всадников. Ауксилиарии, размыкаясь, закидывали противника пилумами и легкими копьями (ланцеями), либо, побежав сбоку или сзади, кололи верхового сармата мечом (ср.: Plut. Crass., 25; Heliod., IX, 15). Всадникам же в тяжелых доспехах было трудно отбиваться от наседавших на них с разных сторон пехотинцев. В-пятых, немаловажным обстоятельством, способствовавшим поражению роксоланов, были и погодные условия, главным образом вязкий глубокий снег и гололед. Всадники превосходят пехотинцев в скорости и маневренности, а вязкий снег и скользкий грунт лишили конников этого преимущества: так как неподкованные лошади вязли в снегу и скользили по льду, то поэтому кони роксоланов скакали медленно и осторожно[420]. Поскольку животные постоянно оступались и скользили, всадники также могли периодически терять равновесие, которое было им необходимо для эффективного действия оружием.