Я повторяю свой предыдущий вопрос:

– Значит, ты веришь мне? Насчёт инопланетянки?

Ба прищуривается и одаривает меня полуулыбкой.

– Я не говорила этого, дружок. Но скажем так: я не думаю, что ты врёшь. – Она снимает свои огромные очки и глядит мне прямо в глаза. – Ты славный парнишка, Итан. И я знаю, что ты не станешь сознательно врать о чём-то вроде этого.

Для меня такое облегчение услышать это, что я чувствую, как дрожит моя нижняя губа, а я не хочу больше плакать, так что радуюсь, когда Ба медленно встаёт с моей кровати и идёт к двери.

– Твой Па взял на завтра выходной, чтобы съездить повидать твою Ма. Так что, может, мы с тобой сможем разобраться с этим делом?

Ого. Кто бы мог подумать? Моя маленькая, безобидная Ба – любительница горячего шоколада – может оказаться именно тем взрослым, в котором мы так нуждаемся.

Уже полночь, а я до сих пор не сплю. Прошлой ночью я вообще не спал, так что я вымотан. Совершенно обессилен. Но заснуть всё равно не могу.

Что происходит?

Что Эллиэнн там делает в пункте проката?

Как мне вернуть Тамми?

Сон не приходит часов до пяти утра, а когда я просыпаюсь, в комнате настолько холодно, что изо рта у меня идёт пар, но по крайней мере хоть вонь выветрилась.

Сквозь стекло пробивается слабый свет цвета чая с молоком, и когда я выглядываю, то вижу, что опять идёт снег. Снаружи Па очищает лобовое стекло нашей машины ото льда, а вдали, за парковкой, сквозь белую мглу едва проглядываются силуэты холмов. Ещё мне из окна видно крышу Пункта Проката Психа Мика, и я спрашиваю себя – как спрашивал всю ночь – как Эллиэнн там справляется.

– А, ты встал – замечательно! – В дверях стоит Ба. – У нас полно дел – помнишь?

Я помню и киваю.

Ещё и восьми нет, а я уже устал до смерти.

Несколько минут спустя Па входит на кухню, потирая от холода руки.

– Ого! Там настоящая холодрыга. – Он прикладывает ладони к щекам Ба, и она пищит, а потом он ерошит мне волосы и говорит: – Нормалёк, чемпион? – Это способ Па сказать, что он больше не злится, но я знаю по опыту, что он не захочет, чтобы тема Игги или кораблей пришельцев всплыла снова.

Ба протягивает ему термос с чаем и пакет с сэндвичами.

– Телефон зарядил?

– Да, Ма.

– Лопату взял?

– Да, Ма.

– Смотри не застрянь в сугробе, хорошо?

– Постараюсь, Ма. – Он кладёт руку мне на плечо и говорит: – С твоей ма всё будет хорошо, – а потом выходит через переднюю дверь.

Как только дверь захлопывается, Ба подкладывает мне на тарелку ещё одно жареное яйцо и складывает руки на груди.

– Ну и где же оно? – спрашивает она. – Это твоё инопланетное существо?

– Это «она», а не «оно», – говорю я с набитым яичницей ртом.

Ба отмахивается от моего уточнения.

– Значит, вот чем пахнет у тебя в комнате? Инопланетянами? Это напомнило мне тот случай, когда твой па и дядя Алан две недели хранили у себя в комнате дохлую лягушку и…

– Не так уж и сильно пахнет, – перебиваю я. Да я никак начинаю защищать запах Эллиэнн.

– Стало получше, когда ты вывесил куртку за окно.

– Откуда ты это знаешь?

Ба смотрит на меня с сочувствием, прямо как Тамми постоянно делала. Удивительно, как моя бабушка иногда кажется в четыре раза моложе своего возраста.

– Потому что я посмотрела, умник. А теперь доедай и идём.

Мы с Ба не очень-то переговариваемся. Я хватаю из холодильника упаковку сыра (я знаю, что Эллиэнн он нравится) и пару бананов на случай, если она голодна, а Ба просто наблюдает, очевидно, считая, что я знаю что делаю – это весьма мило с её стороны.

А может, она просто потакает мне, как иногда поступают взрослые. Ну, знаете: «Пусть развлекается – пусть наиграется с той фантазией, которая в данный момент занимает его беспокойную маленькую голову, храни его Господь, и скоро он образумится».

Она одета в свою обычную одежду: плотные подбитые флисом спортивные штаны, двухслойная куртка на молнии и огромные кроссовки с шерстяными носками. Она натягивает на свои короткие седые волосы шапку, поправляет очки и вместе мы пробираемся сквозь снег вверх по холму, к Пункту Проката Психа Мика.

К металлической входной двери по снегу ведёт цепочка следов, и я немедленно ощущаю укол беспокойства. А вдруг…

На самом деле я не знаю, что вдруг. Просто чужие следы заставляют меня нервничать. Я приглядываюсь. Это следы не от резиновых сапог, значит, здесь ходила не Эллиэнн. Они другие, и есть кое-что ещё: рядом с ними виднеется вторая цепочка отпечатков.

Сьюзи!

Я улыбаюсь сам себе, а металлическая дверь приоткрывается, и из неё высовывается спутанная копна рыжих кудряшек.

– Не торопился ты, – говорит Игги.

Он открывает дверь шире и меняется в лице, увидев Ба.

Я поднимаю руки в защитном жесте.

– Всё нормально. Всё нормально. Это моя бабушка.

– Ты говоришь так, будто это всё объясняет, – говорит Игги.

Однако Эллиэнн нигде не видно.

– …так что, – заключает Игги, – мы привели её сюда.

Его история звучит в точности так, как и та, что я рассказал Ба – она внимательно всё выслушала, готовая поймать нас на какой-нибудь неувязке, которая означала бы, что мы врём.

Мы садимся – я, Игги со Сьюзи на коленках и Ба – на скамейки в фойе Психа Мика. Из крохотной колонки, подсоединённой к лежащему на столе между нами древнему айподу, играет оркестровая музыка. Эллиэнн, объяснил Игги, принимает горячий душ в малюсенькой ванной, но я до сих пор не уверен, что Ба верит нам.

Ба сидит, сосредоточившись, с плотно стиснутыми губами, пока мы с Игги рассказываем нашу историю, начиная с вылазки на «щучью ловлю» двумя днями ранее и заканчивая стычкой с Джеффами. При их упоминании Ба качает головой и кривится.

– Эти двое мне никогда не нравились. Особенно старший.

– Ты их знаешь? – удивлённо спрашиваю я.

– Ты забываешь, что я выросла в этих краях, дружок. Джефф Маккей-старший – был женат на дочери моей свидетельницы, Морин. Ох и подлец он.

Потом за нашими спинами распахивается дверь в ванную, выпуская огромное облако пара. Из середины этого облака появляется фигура, одетая в джинсы, заправленные в резиновые сапоги, толстый свитер в разноцветную полоску, который Ба назвала бы «аляпистым» и шерстяную шапку. Музыка достигает кульминационного финального аккорда – это могло бы быть спланировано, но вышло совершенно случайно – хотя Игги слегка ухмыляется, будто осознавая драматичность момента.