– Жакет просто невероятный! – Элегантный покрой привел Роуз в восторг. Сам жакет был табачного цвета, а воротник по контрасту – темно-синим.

– Примерь, – предложила бабушка. Уговаривать Роуз не пришлось. – Чуточку велик. Если хочешь, попрошу своего портного ушить его.

– О, я и сама справлюсь.

– Настолько хорошо шьешь?

– Да, – уверенно сказала Роуз. – А ты не против, если я буду носить его как осеннюю куртку? Жакет довольно широкий, и под низ можно поддеть свитер.

– Нисколько не против. Носи на здоровье. Мои поездки верхом все равно остались в прошлом.

– Спасибо!

Роуз снова нырнула в шкаф и полминуты спустя вытащила на свет великолепное и очень пышное бальное платье.

– Ах, да, кажется, это платье я надевала на какой-то благотворительный бал в восьмидесятых.

– А знаешь, что мне больше всего в нем нравится? – Голос Роуз звенел от возбуждения, и пожилой леди это явно доставляло удовольствие.

– Что, дитя мое?

Роуз замерла. Бабушка часто называла ее «голубушкой», но «дитя мое» произнесла впервые. Девочка была растрогана до глубины души. В этот момент она почувствовала, что ее по-настоящему любят.

– Ты только посмотри, Ба, рукава – просто отпад. Ты не будешь возражать, если я… отделю их от платья?

– То есть, отрежешь, – мягко уточнила бабушка.

– Ну, да, и кое-куда пришью.

– Я только «за». Будем считать это повторным использованием. Кроме того, я сама большая поклонница накладных рукавов.

Накладные рукава. Слова эхом отозвались в ушах Роуз. В последний раз она слышала их, стоя рядом с Сарой в гардеробной принцессы Елизаветы.

– Спасибо, Ба. Они отлично подойдут для моего костюма на Хэллоуин.

Когда Роуз поцеловала бабушку и пожелала ей приятных снов, время близилось к полуночи, а платье королевы Елизаветы было готово только к четырем утра. Роуз встала перед зеркалом. Неплохо, подумала она, очень даже неплохо. Глядя на свое отражение, она придирчиво изучала наряд. Платье действительно смотрелось хорошо. Девочка надела кудрявый рыжий парик. Ее взгляд скользнул к экрану компьютера, на портрет Елизаветы, уже в сане королевы. Таких портретов в интернете тысячи, а вот изображений Елизаветы в молодости почти нет. Роуз надела специально купленное ожерелье из искусственного жемчуга, однако в образе все равно чего-то не хватало. О да, действительно, и чего же? Медальона. Ее медальона! У Елизаветы на портрете тоже висел какой-то кулон. Но не могла же это быть роза Тюдоров… Или… Шею королевы украшало столько всего – жемчуг, кружева, толком и не разглядишь. Роуз кликнула мышкой, чтобы увеличить изображение.

Вот это да! Медальон, тот самый! Роза Тюдоров с фотографиями внутри: мама в «мамском» купальнике и Роуз в купальнике с Русалочкой, очках для плавания и сумочкой с Микки-Маусом. «Боже мой», – изумленно выдохнула Роуз, прочитав, что портрет написан в 1575 г. неким Федерико Цуккаро, «модным придворным художником».

1575-й год. Девочка быстро подсчитала в уме: Елизавете здесь сорок три года! Старуха! Старше ее мамы. И до сих пор носит медальон, украденный у Роуз тридцатью двумя годами ранее. Какая наглость!

«Так, спокойно, спокойно, – принялась урезонивать себя Роуз. – Время здесь – путаная штука. Да, кажется, что тридцать один год – это много, однако время способно на фокусы. Моргнуть не успеешь, а уже р-раз!» Вполне возможно, в следующий раз, когда Роуз попадет в прошлое, Елизавете стукнет восемьдесят. Стоп! Елизавета умрет в возрасте семидесяти лет, припомнила девочка. И на лице у нее будут уже не прыщи, а морщины. Кстати, у самой Роуз на подбородке зреет прыщик.

Она пошла в ванную комнату за консилером. Эффективное средство, и по консистенции скорее не крем, а мазь. Однако достать тюбик Роуз не успела: поймав свое отражение в зеркале, она удивленно ойкнула. «Как две капли воды! Я и папа», – прошептала девочка. Из зеркала на нее смотрел отец, только в женской версии. Все дело в гофрированном воротнике, догадалась Роуз, это благодаря ему лицо приобретает узнаваемые контуры. Конечно, на подбородке у нее нет растительности, только прыщик, однако овал лица и форма скул определенно отцовские. Но кто же он? И где? Роуз наклонилась к зеркалу почти вплотную, так, что стекло запотело от ее дыхания, а отражение начало мутнеть. «Папа, ты мне нужен. Прошу, найдись». Боль была настоящей, картинка – призрачной.

Листок в руках Фрэнни дрожал: девочка пыталась разобрать написанное. Впервые в жизни она получила письмо, письмо от Роуз. Шевеля губами, Фрэнни шепотом складывала буквы в слова. «Ах, если бы только принцесса Елизавета могла спрятать тебя в сундуке и привезти с собой! Фрэнни, я соскучилась». Несколько раз перечитав эти строчки, девочка прижала листок бумаги к сердцу. До чего же это волнительно – получить настоящее письмо! И Роуз ее похвалила. Фрэнни тоже скучала. Было в Роуз что-то такое, что заставило Фрэнни надеяться…

Нет-нет, и думать об этом нельзя! Слишком уж опасно. Родители ее убьют. Здесь их семья в безопасности. В безопасности! Маму не повесили, отца не забили камнями, как дядю Джайлса. Нужно довольствоваться тем, что тут они счастливы. Фрэнни счастлива. Матушка – прачка во дворце, Фрэнни работает в молочне, отец трудится на их небольшом клочке земли. Роуз вернется в Хэтфилд вместе с принцессой Елизаветой.

Король все равно найдет причину отдалить дочерей от двора. Скорее всего, опять возьмет себе новую жену. После этого он всегда отправляет принцесс в изгнание. Чтобы не мешали ему в медовый месяц. Принцу Эдуарду, понятное дело, изгнание не грозит. Он – наследник трона. А вот Елизавету король Генрих не любит из-за того, говорит матушка, что она слишком похожа на него самого. По крайней мере, рыжие волосы точно достались ей от отца. И не только волосы, считает мама, но и ум тоже. «Она самая умная в роду, Фрэн. Король ей завидует. Смотрит на дочку и видит расцветающую красоту, ум и хитрость, а сам-то все стареет да жиреет».

Надежно упрятав письмо, Фрэнни отправилась в овечий хлев к новорожденному ягненку, появившемуся на свет не в сезон. Овца, которая произвела его на свет, издохла, так что забота о нем легла на плечи Фрэнни. Девочка пропитывала чистую тряпку коровьим молоком, а потом выдавливала его в рот малышу. Ягненочек был умный, и, завидев ее, тотчас начинал нетерпеливо перебирать копытцами в загоне. Сегодня Фрэнни несла ему целую миску молока и, поскольку обходилась без костыля, ступала осторожно, чтобы не споткнуться. Ягненок уже подрос и сможет вылакать молоко без посторонней помощи.

– Давай, малыш, иди сюда. Ты теперь большой и справишься сам, – ласково говорила девочка, опустив миску на землю. Ягненок смотрел на нее испуганными глазами. – Ну, давай, не бойся. – Фрэнни уселась рядом, скрестив ноги. Детеныш робко подошел к миске. – Вот так. Видишь, я не кусаюсь. Ты только попробуй. – Фрэнни обмакнула палец в молоко. Ягненок высунул язычок и лизнул его. – Вот умница!