А раз уж мы с Колючкой собираемся видеться, то мне неуютно от мысли, что я буду заявляться к ней в квартиру, которую моя женщина оплачивает из последних сил, и опустошать ее холодильник. Так что выход из ситуации очевиден и совершено логичен.

Ну и последнее.

Я должен быть рядом максимально возможное время на случай, если заявится ее бывший. А когда меня не будет рядом, должен знать, что она в безопасности. Хоть на его счет ее бывшего у меня тоже есть пара мыслей, и каждая из них заставляет мои кулаки подрагивать от предвкушения.

— Даня, ты спешишь. — Колючка откладывает вилку. — Ты совершенно точно очень спешишь.

— Не понравилось спать со мной в одной постели? — уточняю я.

— Речь совсем не об этом, — начинает розоветь она. — У тебя вся…

— Это — закрытая раз и навсегда тема, — на всякий случай предупреждаю ее попытки снова свести все к возрасту. Черт, похоже мне придется не раз сразиться с армией ее неприрученных насекомых. — Так понравилось или нет? Потому что, — показываю ей экран телефона с электронными часами, — у нас есть примерно минут сорок, чтобы я дополнил вчерашние аргументы.

Она неуверенно сглатывает.

— Варя, я собираюсь поговорить с родителями о нас. — Пусть уже отвыкает от мысли, что она — просто блажь. — Не обещаю, что после этого станет легче, но я не люблю врать. То, что ты вчера слышала — скорее исключение.

— Не нужно усложнять себе жизнь из-за меня.

Я поднимаюсь и быстрее, чем она успевает сообразить, что к чему, хватаю ее за талию и забрасываю себе на плечо. Одной рукой скольжу по ребрам, и Колючка начинает задорно визжать.

— Что я говорил о вранье? — напоминаю свое обещание отучить ее говорить «правильные вещи».

— Даня, прекрати немедленно! — хохочет она, пока я сваливаю ее на диван и пробегаю пальцами вверх по ребрам. — Лееееенский! Ты мня убьешь!

— Мне нравится, — говорит Даня, когда риелтор показывает нам третью по счету квартиру.

Она в хорошем спальном районе, в новостройке с хорошей планировкой и всеми удобствами. Большие окна дают много света, кухня просто огромная. А в ванной потрясающая душевая кабинка для двух человек. Неподалеку станция метро, рядом куча магазинов и аптек. Все самое необходимое под рукой.

— Две стоянки, — дополняет мои мысли девушка-риелтор. Она знает, что это тоже имеет значение, потому что Даня на машине.

Все выглядит так, будто это я буду снимать квартиру, но Даня постоянно тянет одеяло на себя: делает замечания, задает утоняющие вопросы. Понятия не имею, откуда это у него, но чем больше я узнаю его за пределами школы, тем больше хочется сказать искренние слова благодарности его матери за то, что вырастила Мужчину. Ужасно стыдно, что сперва я приняла его за пустоголового мажора.

— Стоянка — это хорошо, — улыбается Ленский. Потом подбирается ко мне и, заправляя прядь волос мне за ухо, добавляет: — Большая кровать, Колючка. Никаких пружин под задницей.

Вместо ответа я беру его под руку и отвожу в сторонку, говоря риелтору, что нам нужно посоветоваться.

— Почему эта, Даня? Прошлая была почти такой же. — Я нарочно подвожу к тому, что прошлая и стоила дешевле.

— Мне нравится вид из окна, — отвечает он. Но под моим пристальным взглядом добавляет: — А еще это закрытая территория только для жильцов, камеры наблюдения и домофон.

Теперь все становится на свои места. Особенно странность со звонками мужа и его сообщением, которые явно была прочитаны до меня.

— Даня, ты не должен лезть во все это.

— То есть мне нужно делать вид, что я не знаю, какой охуевший от безнаказанности мудак твой бывший? — уточняет он прохладным голосом.

— Да, потому что это мои проблемы.

— Ты — моя женщина, Колючка, значит, это и мои проблемы тоже, — улыбается Ленский. — Все, тема закрыта.

Я хочу возмутиться, но он громко и выразительно говорит:

— На этой и остановимся.

Девушка-риелтор расплывается в улыбке, явно довольная, что словила удачную сделку, а я потихоньку щипаю себя за тыльную сторону ладони. Нет, точно не сплю.

До конца дня я понимаю, что все это время у меня была очень странная жизнь. Потому что я была год замужем за… чем? За пустотой, кажется. У меня был муж с хорошей работой, квартирой и даже своей машиной. Но все это проходило мимо меня, потому что в квартире я была девочкой, шьющей занавески и вяжущей коврики, чтобы мужу можно было хоть что-то возразить в ответ на его постоянные упреки, что это я — на его территории, и моего здесь вообще ничего нет. Еще он ни разу не помогал мне, если я просила поехать вместе со мной по магазинам, чтобы не обрывать руки тяжестями. Машина же, разве не для этого она нужна?

— Что такое? — спрашивает Даня, разбираясь в настройках телевизора.

Здесь на стене висит огромная плазма, и в ней какое-то совершенно нереальное количество каналов. Даня останавливается на музыкальном, где играют старый рок. Хочу улыбнуться, потому что мой Мужчина даже в этом какой-то очень взрослый — не фанатеет от вида трясущихся полуголых грудей и задниц.

— Спасибо, Даня. — Скупо как-то и сухо, но из самой глубины сердца. С откровением, которое сбивает с ног и, чтобы не упасть, хватаюсь двумя руками за дверной косяк, прижимаюсь к прохладной поверхности раскаленной щекой.

Он откладывает пульт, поднимается, на ходу подтягивая рукава узкого свитера. Подходит ближе, но оставляет между нами немного свободного пространства.

Я подписала документы на съем, но квартиру снял Даня — на три месяца вперед. Мне до сих пор дико от этого, но я уже успела выучить его повадки — ему категорически не нравятся мои попытки запрещать ему делать все эти… красивые жесты. Хоть это настолько же далеко от красивых жестов, как и попытки моего мужа выдать утюг за подарок к восьмому марта. Даня делает что-то просто потому, что он считает — так будет правильно.

— Не хочу тебя оставлять, — он все же прижимается лбом к моему лбу, делает этот такой почти родной уже жест — трется носом о мой нос. — Не прячь далеко телефон, хорошо?

— Конечно, — шепчу в ответ. Горло сводит, потому что и мне не хочется, чтобы он уходил. Хоть прикидывайся больной и немощной, и тогда мой Мужчина точно ни на шаг от меня не отойдет.

Слезы наворачиваются на глаза. Надумала реветь.

— У меня в два тренировка, примерно до четырех. Я заеду за тобой около половины пятого, — говорит он. — Никуда не ходи сама, договорились?

— Слушаюсь и повинуюсь, — охотно соглашаюсь я.

Даня вскидывает бровь, тянется к моим губам и с плотоядной улыбкой шепчет:

— Хочу услышать это же в постели, Колючка.

Мы пересматриваемся, сокрушенно вздыхаем в унисон, потому что оба знаем, чем закончится любой, даже самый невинный поцелуй, а на часах уже почти десять вечера.