– Что-то случилось? Ты вся какая-то нервная.

– Угу, – кивнула я. – У меня Димка заболел. Температура высокая, а он на работу ходит как ни в чем не бывало. Третью неделю уже… Лечу его, лечу, таблетками пичкаю, а ему все хуже и хуже Не ест ничего, похудел, глаза больные. Меня не слуша-

ется совсем.

– Врача вызывали?

– Какое там! С утра вскочит, кофе хлебнет, и бегом на работу. Не допросишься к врачу зайти.

Мартынов сунул прайсы в большой пакет и написал на нем «Марьино».

– Поедешь сегодня? – кивнула я на пакет.

– Куда ж я денусь-то? – тяжело вздохнул Серега. – Пока весь район не обойду – спать не лягу. Блин, еще Шубин на меня волком смотрит…

– Забей. Со мной он вообще сквозь зубы разговаривает. Мы входим в график в этом месяце?

Сережка заглянул в свой компьютер.

– Почти входим. Тысяч пять-десять не дотягиваем. Как думаешь, будет орать?

– Будет, конечно. Это ж минимальный график. По нему мы в ноль выйти должны. С нашей минимальной зарплатой в четыреста баксов.

– Не, не получим мы четыреста.

– Ну, от Шубы не получим – сами заработаем. Не дрейфь!

– А как тут не дрейфить? Мы здесь четвертый месяц пашем без зарплаты. Если б не левые заказы – давно б подохли. И вообще, мне молчание Шубы не нравится. По-моему, он хочет тупо отбить свои бабки и выставить нас на улицу.

– Похоже на то. Не переживай, я все улажу. Господи, башка как Дом Советов: семь этажей – и все пустые… Ладно, Мартынов, давай, звони, а я на улицу выйду, перекурить. Устала я…

Ветер гонял по асфальту желтые листья. Вот и осень пришла… Октябрь уже. Лето пролетело незаметно. Да и, правду сказать, сколько его там было-то, лета этого? От силы три жарких недели выдалось. Правда, октябрь на редкость теплый. До сих пор хожу на работу в футболке и в джинсовой куртке.

Щелкнула зажигалкой, прикурила сигарету, поднесла к уху телефон.

– Димуль, ты как там?

– Да как тебе сказать… Никак, зай. Слушай, я, наверное, сегодня к Самородовой зайду. Ты телефон нашей поликлиники знаешь?

– У мамы могу спросить.

– Спроси, пожалуйста. Если Самородова вечером принимает, я зайду. Пусть хоть что-нибудь выпишет. Сил нет уже.

– А я тебе что говорила? Вечно у тебя так: пока гром не грянет, мужик не перекрестится.

– А у тебя как на работе? – перевел тему Генри. Я бросила окурок в урну и зло ответила:

– Да никак. Шубин уже даже не орет. Это и напрягает. Вчера от него двое людей пришли, забрали у нас из офиса один стол и все нормальные кресла. А нам притащили кухонные табуретки.

– И что думаешь?

– Думаю, сваливать пора, пока нам с Мартыновым пинка под зад не дали. Все идет к тому, что нас со дня на день уволят. М ы ж у Шубы работаем неофициально. Не по трудовой и даже не по договору. Все на словах. Так что потом ничего мы не докажем…

– Не паникуй, Ксень. Ты – умная женщина, разберешься. Все, я пошел работать. Жду от тебя звонка по поводу Самородовой. Целую.

– Целую.

Я посмотрела на пачку «Парламента» в своей руке, глубоко вздохнула и достала новую сигарету…

– Лель, – я нервно ходила по кухне из угла в угол, – у тебя есть знакомый врач? Я всерьез переживаю за Димку. Сама посуди: это ж ни в какие ворота не лезет! Месяц целый у человека высокая температура, и ни насморка, ни кашля, ни-че-го!

– А он был в поликлинике?

– Был, конечно. Анализы, как у космонавта, но в это мне как-то не верится. Скорее всего, они там ничего и не проверяют. Так, всем подряд штамп ставят, что ничего не обнаружено, чтобы возни меньше было, – и все.

– А лекарства прописали какие-нибудь?

– Прописали… «Иммунал», блин! Говорят: «Попей, Дима, это у тебя переутомление. Иммунитетик снизился»

– Попил?

– Поел, блин! Какой ему «Иммунал», если он у меня второй день с кровати не встает! Лицо серое, глаза ввалились, голос пропадать начал… – я не выдержала и заплакала.

– Вызывай «неотложку», дубина!

– Какая «неотложка»?! Ты вспомни, когда я в последний раз ее вызывала к Дюшке! Приехал какой-то идиот и сказал, чтоб я ребенку в нос луковый сок капнула, по половине чайной ложки в каждую ноздрю. Я ж дура, я ж на себе не попробовала…

А Андрюшка у меня чуть не умер потом. Господи, как вспомню… В общем, на фиг эту «неотложку»! Мне нормальный врач нужен. У тебя есть?

– Ну… Марчел ведь врач…

– Какой Марчел?!

– Брат Бумбастика. На свадьбе у нас еще был, забыла? Ты тогда чернослив жрала и под столом ему ногой в яйца тыкала.

– Боже мой, грехи наши тяжкие… Зачем ты мне только напомнила? А он кто по специализации?

– Нейрохирург.

– Ну и за фигом мне нейрохирург?

– Слушай, – психанула Лелька, – ты не уточняла, что тебе нужен специалист, который занимается больными с высокой температурой без кашля, соплей и поноса!

Я плюхнулась на стул.

– Извини, это нервы. Дай мне телефон Марчела, я сама ему позвоню, договорюсь…

– Записывай…

Я тут же набрала номер.

– Марчел? Это Ксения, подруга Оли Скворцовой. Помнишь меня? Слушай, у меня к тебе просьба…

На следующий день я, с трудом одев Димку, поймала такси и запихнула его на заднее сиденье. Сама шлепнулась рядом с водителем и объяснила, как проехать в больницу.

Марчела я отыскала в ординаторской на третьем этаже.

– Вот, – пододвинула к нему Димку и села на стул. Марчел осмотрел его и поинтересовался:

– Вот тут не болит?

– Вообще нигде не болит. Только температура вымотала уже…

– Угу, – снова пробормотал Марчел и подытожил: – Ну, что. Я вам вот так, конечно, ничего не скажу. Пойдем в лабораторию, сейчас анализы сдашь, потом посмотрим.

Я, крепко держа Димку за руку, спустилась вслед за Марчелом в какой-то подвал, и мы пошли по длинному коридору в другой больничный корпус.

Димкина рука заметно дрожала.

– Не бойся, – шепнула я ему тихо.

– Я не боюсь, – еще тише ответил Димка и сильнее сжал мою

руку.

Через полчаса из дверей лаборатории вышла худенькая старушка и направилась к нам с Генри. Мы оба вскочили, и я не удержалась.

– Ну, что у него?

Старушка протянула мне бумажку:

– А я откуда знаю? Это пусть вам доктор скажет – что у него. Но, по-моему, у него рак крови. Одни лейкоциты сплошные. Как вы доехали-то еще? Почему раньше не обратились в больницу? Мальчику всего двадцать четыре, ему бы жить да жить…