— Это вы тут недавно перестрелку устроили? — немного успокаиваясь, спросил Леня.

— Недавно? Мы. Плохо получилось: двоих бандитов застрелили и только одного взяли раненым.

— И препарат взяли? — недоверчиво прищурился Леня.

— Слушай, Леонид, — вздохнул Борщевский, — не пытайся казаться самым умным. Проверки устраиваешь? Твой препарат мы в реке нашли еще там, где ты на лагерь напал, где два трупа осталось. Один — висящий на дереве, а второй без ноги — на поляне. Я же говорю, что на контейнере метка установлена! Нашли мы его в реке с обрубком ноги. Это ты здорово придумал с ледяной водой! А чтобы ты совсем уж мне поверил… — Борщевский достал из кармана куртки аппарат спутниковой связи и вызвал шефа: — Князь, это Стусло! Я нашел Владимирова, этого парня из лаборатории. Рядом? Это было бы кстати. Хорошо, даю трубку.

Леня взял аппарат и приложил его к уху. То, что он услышал, обвалилось на него слабостью от непомерной усталости этих дней. Даже голова немного закружилась. Он услышал голос своего заведующего лабораторией.

— Леонид, ты как, живой там? Тут такого про тебя нарассказали… Ну, ладно, молодец! Иногда, видимо, науку и так надо защищать. Что с препаратом? Мне тут сказали, что его нашли, но они не специалисты…

— Пока нормально, — ответил Леня, — но активность падает. Мне удалось найти условия для снижения температуры образца, и все же его срочно нужно вывозить отсюда. Еще сутки он не продержится.

— Леонид, ты вез в Читу образцы! Там был реагент…

И тут до Лени дошло. Он все это время был рядом с решением проблемы, но совершенно забыл о том, что вез с собой в самолете и что из разбитого самолета спас после крушения. Там был реагент, который способен поддерживать активность нанопрепарата достаточно долго. А в сочетании с низкой температурой — и очень долго. Фактически это было решение, это было спасение для результатов работы лаборатории.

Вернув трубку, Леня посмотрел на крючконосого человека почти с симпатией. Крутые они ребята, а он все равно здесь и сейчас важнее всех. От него зависит спасение образца, а не от мышц, не от умения прыгать и бегать. Голова — она и в Африке голова!

— Я так понял, что проблема решаема? — осторожно спросил Борщевский, который внимательно слушал переговоры Леонида с руководителем.

— Решаема! — усмехнулся Леня. — Только надо поторопиться. А еще на мне висит девушка из этого самолета. Бандиты ее в заложницы взяли, пришлось освобождать. Кстати, там был еще один заложник, Михаил, предприниматель…

— Мы знаем, — хмуро кивнул Борщевский, — нашли.

— Н-да, ну, ладно.

Над каменной речкой висел плотный и какой-то вязкий туман. Вершин сопок не было видно, но зато был слышен гул вертолетного двигателя и хлопанье винтов. Иногда, если приглядеться, видны были бортовые огни и свет прожектора, который тонул в молочном тумане.

Это был «КА-27» из Центроспаса. Пилоты удачно вышли на сигнал маяка, это был единственный экипаж, который удачно добрался до места крушения пассажирского «Ана». Леня удивлялся, как пилоты умудряются удерживать машину в таком тумане точно над нужной точкой. Они с Борщевским прикрепляли корзину, где пристегивался бледный, с грязным лицом и со слезами на глазах, парень Алексей. Он никак не попадал защелкой карабина в нужное место, а сам смотрел в сторону, где ниже по реке громоздилась каменная могила его девушки.

— Как только туман сойдет, сюда сразу прилетят эксперты, спасатели, — убеждал паренька Борщевский, — им все равно обследовать место крушения надо. И тела заберут, обязательно заберут. Ты, главное, телефон у спасателей в штабе оставь, чтобы тебе сумели сообщить, когда ее привезут…

Наконец люлька пошла вверх. Все, последний из выживших пассажиров. Леня вспомнил, первой поднимали Анджелу, которая еле держалась на ногах и все время плакала. Она даже не захотела попрощаться с ним, так вцепилась в края спасательной люльки. Помнил он, как они делали уколы другой вырывающейся девушке, как приводили в чувство все время падающую в обморок женщину со сломанной рукой. А еще он помнил лихорадочный нездоровый блеск глаз Алексея, который не по годам получил испытание для своей психики.

— Ничего, — как будто прочитав мысли Лени, проговорил Борщевский, стоявший с задранной головой и смотревший вверх, где исчезали огни вертолета. — В Гражданскую в шестнадцать лет полками командовали. Справится.

— Наверное, справится, — согласился Леня и поморщился — от самолета заметно уже тянуло трупным запахом. — Ладно, двинулись.

Он подобрал сумку-холодильник, которую спустили им сверху летчики. Теперь им предстоял новый поход к тому месту, где в реке находился контейнер с препаратом. А по пути нужно было еще захватить напарника Борщевского, который охранял бандита. Кстати, его тоже придется тащить с собой.

— Двинулись, — кивнул Борщевский, поправляя ремень автомата на плече. — Ты, главное, скажи, как только начнешь усталость чувствовать. Я тебе снова таблеточку дам.

— Ладно, — буркнул Леня.

Он не любил этой химии, с которой познакомился еще в армии. Современные средства позволяли бойцам спецподразделений подолгу обходиться без сна, без еды, передвигаться без отдыха. Уникальные препараты, только потом реакция у каждого человека наступает своя. Большинство ничего не ощущают особенного, если не говорить о комплексном вреде для организма от частого употребления. А вот на Леню к моменту окончания действия препаратов наваливалась такая дикая усталость, что он буквально валился с ног и засыпал. И мог проспать сутки. Индивидуальность организма!

Потом был снова путь через тайгу. Потом знакомство с Колей Мовчуном и раненым бандитом. Бывший спецназовец одарил Леню таким взглядом, что непонятно было, чего в нем больше — то ли злости, что вот этот шкет провалил такую серьезную операцию, которую готовила толпа специалистов, то ли восхищение его талантами, раз смог все это сделать и выжить. Ведь главное в любой работе — результат. А Леня и препарат спас, и заложницу.

Потом они втроем, поочередно меняясь, тащили на самодельных носилках раненого. В основном менялись Леня и Борщевский. А Мовчун как будто и не уставал, пер и пер вперед, упрямо наклонив голову.

Когда уже совсем стемнело, Леня понял из разговоров по коммуникатору, что они почти у цели. Тут же унюхал запах костра, и в животе у него заурчало с такой силой, будто он не ел несколько дней. Еще один молодой парень из этого странного подразделения встретил их на поляне. Он помог уложить раненого и снова вернулся к костру и котелку, в котором что-то очень вкусно пахло и не менее аппетитно булькало.

Они почти не разговаривали, выпив по сто граммов водки и выхлебав по две тарелки какого-то мясного супа. Сил ни у кого не было. Лагерь ставить не стали. Завернувшись в палатки, повалились прямо у костра на спальные мешки. Третий, которого называли Артистом, Димкой или Димоном, только выяснил, что «вертушку» ждать придется до тех пор, пока не распогодится, и сразу согласился дежурить всю ночь, видя состояние товарищей. Но Мовчун возразил. Он предложил поделить ночь пополам. Сначала он, потому что, если ляжет, то уже не встанет, а до утра — Артист.