начала прочесть, и с ужасом обнаруживаю, что Антон мне писал в них о невесте Максима.

"Решил тебе рассказать… Ты же меня ублюдком считаешь, а его видимо нет. Так знай, что он ещё хуже. Он тобой пользуется, как и другими девушками. Всем давно известно, что Зверг женится. Свадьба с дочкой крупного партнёра. Они объединяют предприятия. Уже давно этот вопрос решён. Не будь подстилкой, Ами. Такой он тебя делает! "

Сердце словно второй раз вырывают из груди. Если бы я прочитала это чуть раньше. Если бы только до того, как открыла ему душу… Может, мне не было бы так больно и гадко сейчас…

О Лин папе я тоже рассказываю. Он хмурит брови, пока слушает, но обещает помочь. И, отдать ему должное, папа и теперь не ругает и не обвиняет меня, хотя наверное имеет право, ведь из-за моего неверного выбора подруга оказалась в опасности. Его жена тоже однажды оказалась в опасности из-за меня…

Перед самым вылетом в Америку я звоню маме и сообщаю, что скоро приеду. Она, как обычно, радуется моему возвращению. Чего я не ожидаю, так это того, что папа организует мне встречу с Лин. Не знаю, как у него получилось, но подруга соглашается поговорить со мной.

Мы с папой едем в больницу. Он поднимается со мной на этаж, но в палату к Лин я захожу одна. Подруга сидит на постели и внимательно смотрит на меня, пока я медленно иду к ней и усаживаюсь на край кровати.

— Привет, коротышка, — шепчу я виновато. — Спасибо, что согласилась поговорить.

— Привет… — Лин опускает взгляд и слегка сжимает пальцами край одеяла.

Синяки и ссадины на её лице уже не так жутко выглядят, а в глазах появился знакомый блеск. Очень надеюсь, что ей стало легче. Я так подумала, что даже если она никогда меня не простит, пусть так, лишь бы поправилась, лишь бы у неё все было хорошо.

— Ты была права насчёт Зверга. Он оказался подлецом. Он… женится. У него есть невеста, я об этом узнала от отца.

Подруга сочувственно глядит на меня исподлобья.

— Мне жаль… Честно. Он был здесь. И… не показался мне уродом. Он помогает папе и… извинился передо мной.

— Хорошо, что он извинился…

Хотя бы перед Лин…

— И что ты будешь делать дальше? — спрашивает шёпотом.

— Улечу домой. Сегодня рейс. Надеюсь, мы с тобой увидимся когда-нибудь? Я знаю, что ты скорее всего не останешься в Москве.

Подруга закусывает губу и неопределённо пожимает плечами, отводя взгляд в сторону.

— Может быть увидимся. Я пока не знаю, как все будет, Ами. Знаю только, что больше не хочу встречаться с тем типом, не хочу бояться.

Моя маленькая коротышка. Мне так жаль, что с тобой случилась беда. И я так хочу спросить, что он сделал с тобой, но боюсь причинить тебе боль. Воспоминания, к сожалению, могут причинять очень сильную боль…

— Ты будешь со мной общаться, Лин? Я могу тебе звонить или писать?

Задав вопрос, я задерживаю дыхание, потому что мне страшно услышать ответ, ведь он может быть отрицательным.

Но когда подруга кивает, с моего сердца будто многотонный груз падает. Она не против общаться дальше. Моя коротышка все ещё меня любит. В порыве чувств я прижимаю её к себе. Она закрывается носом в мои волосы и тихо вздыхает.

— Как я без тебя, Дылдочка? Я скучала все эти дни…

— Я тоже скучала. Невыносимо.

Через пять минут в палате появляется врач и говорит, что время посещения закончилось. Мы с Лин прощаемся. Она обещает сообщить свой новый номер, и где она будет после выписки, после чего я ухожу. Из больницы мы с папой сразу едем в аэропорт.

Ну вот и все. Прощай, Москва. Прощай, Россия. Прощай, Максим…

Садясь в салон самолёта, я собираюсь оставить здесь не только прошлое, но и боль. Жаль, что не выходит. Боль тянется за мной, а прошлое… Не все прошлое можно перечеркнуть и забыть…

— Солнышко, но ты ведь дома всего несколько дней! Зачем тебе снова куда-то уезжать? Что за необходимость? — негодует мама, накладывая в тарелку мою любимую овощную запеканку, от вида которой сейчас меня почему-то сильно тошнит.

Скорее всего, это нервы. Больше недели я в Америке. Успела погостить у папы и Яны, пообщаться с братишками, потом вернулась домой к маме и папе Майклу, но особо легче мне так и не стало.

Мысли все время возвращаются к Максиму, руки так и тянутся к телефону, чтобы проверить пропущенные и сообщения. Хоть я и удалила номер Зверга, но я ведь наизусть его помню.

Лин за это время успели выписать. Она мне позвонила, как и обещала, и сказала, что сама не знает точно, куда её увозят, и говорить никому ничего нельзя. Мне можно будет сказать только после того, как она уже будет на месте, поэтому остаётся только ждать. Больше мы не созванивались — её старый номер теперь вне зоны доступа.

А мне так плохо без неё. Поговорить не с кем. Не с папой же откровенничать! Он и так без конца на меня косился, пока я гостила у них, и о чем-то шептался с женой. Тему о Зверге он при мне не поднимал, но я уверена, что с Яной они ему все кости перемыли. Не просто же так она на меня пялилась, словно никогда до этого не видела.

— Ами, ты меня слышишь? — мама машет передо мной ложкой, выдирая меня из собственных мыслей.

Выглядит она, надо сказать, хорошо. Даже похорошела за месяц, который я отсутствовала. Сейчас мама почти не работает, а уделяет все время заботе о здоровье и доме. Я всегда волнуюсь за неё, но за несколько лет её болезни научилась не бить тревогу без повода. Рядом с ней и так вечно переживающий Майкл.

— Мамуль, я ведь ненадолго. Просто хочу на пару дней съездить на озеро. И сразу же вернусь.

На самом деле, я хочу уехать, чтобы проплакаться. Здесь я этого не делаю, чтобы не тревожить маму. Мне не хочется, чтобы она знала, как со мной поступили. Будет переживать, и не дай бог ей станет плохо. Не прощу себе этого.

Она тяжело вздыхает и опускается на стул.

— Ты стала такая взрослая. Скоро мне придётся тебя совсем отпустить, да, Ами?

Я печально улыбаюсь, тянусь через стол и сжимаю пальцами её тёплую ладонь.

— Я всегда буду рядом, мам.

В голове мелькает мысль, как бы все было, если бы Максим