не оказался подлецом, и между нами сложились бы настоящие отношения? Я бы осталась там, в России? Бросила бы навсегда маму и братишек? Или он поехал бы за мной?

Да какой смысл гадать теперь? Уже ничего не будет…

На озеро, куда я довольно часто приезжаю, меня отвозит папа Майкл. Он настаивает, потому что тоже скучал. Мы всю дорогу болтаем. Это отвлекает от мрачных мыслей, и хоть поездка проходит вполне спокойно, один негативный инцидент все же случается.

Меня тошнит.

Мамину овощную запеканку я немного поклевала дома, но в дороге меня не хило выворачивает, из-за чего папа Майкл начинает переживать и уговаривать меня вернуться обратно.

— Перестань, пап! Подумаешь, тошнота. Ну, с кем не бывает? Меня и раньше тошнило — жива же! Полежу пару часов, выпью таблетки от тошноты, и все пройдёт!

Папа моего энтузиазма не разделяет, но и не спорит. Лишь берет с меня обещание, что я обязательно буду отчитываться по телефону о своём самочувствии.

— Не будешь звонить, я приеду за тобой сразу же! — строго предупреждает он, когда у озера я выбираюсь из машины, прихватив набитый необходимыми вещами рюкзак.

— Буду звонить! Обещаю! Только маме ни о чем не говори. Не хочу её волновать.

Папа коротко кивает, после чего мы прощаемся.

Об этой базе на озере мне рассказали папа Рустам и Яна. Они частенько тут бывают, и меня с собой брали раньше. Сейчас я в основном одна сюда езжу. Правда, сегодня особой радости не испытываю, потому что мне на самом деле плохо. И я не о душевной боли говорю.

Зайдя в домик, я буквально падаю на кровать. Дыхание становится тяжёлым, а кожа начинает гореть. Тошнота усиливается, хотя вот только в машине мне казалось, что стало легче.

Приложив руку ко лбу, я понимаю, что у меня поднялась температура, а жаропонижающее я с собой не взяла.

Благо здесь есть дежурный врачебный пункт для постояльцев. Надо как-нибудь доковылять до него и попросить лекарство. Опускаю ноги на пол и неторопливо иду к двери, чувствуя, как меня начинает колотить от озноба. Руки дрожат настолько сильно, что даже дверь открыть не сразу получается, а когда наконец выходит, я уже почти не ориентируюсь в пространстве. Перед глазам мутнеет, и я проваливаюсь в темноту.

20 глава

Максим

Десять месяцев спустя

Провожу пальцами по миниатюрной скульптуре, стоящей на моем столе. Обвожу каждый изгиб, словно прикасаюсь к оригиналу.

За это время я должен был забыть её черты, но не забыл. Потому что она другая. Она не большинство, поэтому смогла занять так много места у меня за грудиной.

Осталось всего несколько минут. Нас разделяют две подписи на документе о разводе и несколько тысяч километров над океаном.

Сколько я ни пытался узнать о том, где она сейчас, что с ней происходит, как она живёт, чем дышит, так и не смог выяснить. Её отец подтер все следы, ведущие к ней. Рустам Багримов сделал так, что добраться до его дочери стало невозможным. Только если делать это через него, что я и собираюсь.

Прости, крошка Ами, что все так получилось у нас. Сначала я думал, что так будет правильнее и честнее по отношению к тебе, потом понял, что не могу отпустить тебя, не получается, но было уже поздно. Мне просто не позволили к тебе приблизиться.

Я с самого начала знал, что быть вместе нам не позволят, но теперь я не позволю забрать тебя навсегда.

Хреново только то, что слишком много времени прошло, прежде чем я смог выполнить все данные ранее обещания и обязательства. Сейчас я не уверен что ты по-прежнему хочешь меня.

Но ты захочешь. Снова. Я обещаю.

Мой адвокат заходит в кабинет вместе с Женей — моей женой. Через несколько минут она станет бывшей.

Женя красивая девушка, но она не Амилия. Она смотрит на меня своими темно-карими глазами, в которых нет любви, страсти и даже девичьей влюблённости. В них только благодарность.

— Максим Андреевич, спасибо вам большое ещё раз! Что бы я без вас делала?

Женя всего лишь жертва борьбы сильных мира сего, которые хотели затоптать её после смерти отца. Я обещал ему защитить его дочь. И выполнил обещание. Когда-то её отец помог мне встать на ноги после ареста моего. И за это я всегда буду ему благодарен. Уже посмертно.

— Не за что, Жень. Будь счастлива и береги себя.

Адвокат кладёт передо мной документ, который официально сделает нас с Женей абсолютно чужими друг другу людьми. Как только я поставлю подпись, а она поставит свою, мы пойдём разными дорогами.

Беру ручку и уверенным движением руки чиркаю фамилию. Она делает то же самое вслед за мной.

— Без вас я бы пропала.

— Теперь не пропадаешь, Жень.

Мы прощаемся без лишней драмы. Женя умница, она с самого начала знала, для чего все это было, и что никуда дальше это не пойдёт. Сейчас она с достоинством уходит, чтобы жить жизнь, которую для неё оставил отец.

И я тоже улетаю жить жизнь. В первую очередь, я должен найти и вернуть назад ту, кто стала мне настолько дорога, что замены не нашлось. Да и искать не хотелось.

Перелет в Америку довольно долгий, но по сравнению с почти годом, что мы не виделись с Амилией, это вообще ничто. По прилёте я не еду в отель, чтобы отоспаться, а сразу отправляюсь в дом четы Багримовых. Здесь я уже был. Багримов опять сломал мне нос и сказал, что в следующий раз, если я появлюсь тут, он сломает мне ребра.

Что ж. Я готов.

Дом Багримовых находится у озера и довольно тщательно охраняется со всех сторон, но то ли это совпадение, то ли судьба решила сжалиться надо мной, когда я подъезжаю, у ворот стоит машина, откуда как раз выбирается Яна, жена Рустама, с двумя пакетами в руках.

Я быстро паркуюсь, выхожу из авто и тут же направляюсь к ней. К девушке, которую я однажды похитил и фактически принуждал к близости, за что Багримов и возненавидел меня люто. Я был тупым мажором, привыкшим к тому, что все девки сами рвутся ко мне в постель. Яна была другая, и это меня заводило. Только время спустя я понял, каким идиотом был.

Но не все в жизни можно исправить.

— Здравствуй, Ян, — говорю тихо, подойдя ближе к девушке.

Та подрывается, роняет пакеты на землю и с шокированным выражением