Да! Настоящая русская красавица… Было во внешности Марии Иконниковой что-то, заставляющее вспомнить портреты Рокотова. Большие лучистые ярко-синие глаза глядели с ее овального лица из-под крылатых бровей. Нос был чуть по-славянски курносым, нижняя губа – полноватой, но они не портили этого лица, напротив, придавали ему особую живость и оригинальность. Гордый изгиб стройной шеи. Над высоким лбом блестели прекрасные светлые, словно пшеничные колосья, волосы. Походка ее была поразительно легкой и грациозной.

А еще чувствовалась в ней капелька той стервозности, которая придает женщинам дополнительный шарм. На такие детали у Льва Ивановича глаз был наметан.

– Хочу попросить вас уделить мне немного времени. – Гуров старался быть безукоризненно вежливым. – Нужно побеседовать.

– О чем? Надеюсь, вы не из числа моих поклонников? Мне их и без того хватает. – Она посмотрела на Гурова с насмешливым любопытством.

Солнечный луч скользнул по волосам Марии, сразу вспыхнувшим ярким янтарным светом.

– Для этого я слишком плохо вас знаю, да и вообще вижу впервые в жизни. А там – посмотрим, да? Может быть, пополню их число, – дипломатично откликнулся Лев, изобразив вежливый полупоклон.

«А, чего там! – решил он. – Попробую сыграть почти в открытую, посмотреть на реакцию. Только это и остается».

– Дело в том, что одна ваша знакомая угодила в очень неприятную ситуацию. Это и моя знакомая. Мне, скажем так, ее судьба небезразлична. Она вашего возраста, вы должны лучше понимать ее. Вот я и подумал: вдруг вы сумеете мне помочь? Что-то подсказать…

– Кто же она, эта знакомая?

Гуров готов был биться об заклад, что Мария Иконникова мгновенно догадалась, о ком зашла речь. Сейчас она колебалась: оборвать разговор и уйти или немного подождать, послушать этого непонятного типа с аристократическими манерами. Любопытство пересилило. Причем не просто любопытство, а с оттенком злорадства, который Лев с ходу уловил.

– Студентка филфака, как и вы. Как и вы, одна из «Детей тумана». Вам ведь о многом говорит это название? Светлана Покровская. – Гуров произнес это совершенно нейтральным тоном, глядя прямо в глаза Иконниковой.

И увидел, как в них на мгновение полыхнула обжигающая ненависть! Щеки Марии слегка побледнели, полноватая нижняя губа злобно поджалась. Она перевела взгляд на Гурова, но смотрела теперь на Льва по-другому: со смесью недоверчивости и неприязни.

«Ого! – насторожился Гуров. – Хорошо же наша королева красоты относится к Светочке! И то, что у Покровской крупные неприятности, для красавицы, похоже, не новость. Надо обострять разговор, менять регистр, злить ее еще сильнее, брать ее на крючок. Чем сильнее женщина обозлена, тем хуже она себя контролирует. Мужчина, впрочем, тоже».

– В сло-ожное, говорите? – хрипловато, чуть врастяжку, переспросила Мария. – И вы, значит, решив Покровской помочь, заявились с визитом не к кому-нибудь, а к Сереженьке Пугачеву? Надеясь, что он тоже захочет помочь, поучаствует в акции спасения… Надо же, как забавно! А теперь собираетесь привлечь к такому богоугодному делу… меня? – Имя «Сереженька» Иконникова произнесла так, что оно прозвучало ругательством. А на слове «меня» сделала – видимо, неосознанно – заметное интонационное ударение.

– Меня зовут Лев Иванович, – представился Гуров, который словосочетание «акция спасения» превосходно расслышал и тут же насторожился. Спасения от чего или кого? Он ведь в подробности «неприятной ситуации» Иконникову не посвящал. И откуда столько злости? Нет, что-то здесь было явно не так!

– Что это вам в моих словах так не по нраву пришлось? Что это вы, мадам, стоило мне упомянуть Свету Покровскую, стали смотреть на меня, как российский бизнесмен на старшего налогового инспектора? Давайте на лавочку присядем, в ногах правды нет, а разговор может затянуться. Нет уж, так легко вы от меня не отделаетесь, так что присаживайтесь!

Должность Виктора Алексеевича Покровского – старший налоговый инспектор – полковник Гуров упомянул неспроста. А ну, как отреагирует на это королева красоты?

Дернулась ведь! И позволила усадить себя на скамейку под акацией. Надо развивать давление. Попробуем запустить красавице хорошую шпильку под нежную шкурку, разозлить ее, а заодно выясним одну немаловажную деталь.

– Почему вы так удивлены, что я решил обратиться к Сергею Пугачеву, коль дело касается Светы Покровской? К кому ж еще? Вы же сами заявились к нему, чтобы закатить сцену ревности, разве нет? Наверное, для ревности у вас, Мария, имеются основания. А ревнуете вы Пугачева, понятное дело, к Покровской… – нарочито медленно начал Гуров, сделал паузу и не прогадал.

– Откуда, – поперхнулась Иконникова, – откуда вам это известно?

– Да ниоткуда, – беспечно сказал Гуров. – Только что от вас услышал. В покер не играли? Заметно… Вот и не играйте никогда. Очень слабый из вас игрок получится. То, что я сейчас проделал, называется блефом. Исключительно эффективный прием. Иногда. Сильно ревнуете, а? Вижу, что сильно. И Светлану терпеть не можете. Да и на самого Сереженьку злости поднакопилось, точно ведь? А тут еще выясняется, что Пугачев дома не ночует. По причине новой симпатии. Совсем обидно! Сочувствую…

Лев поступал жестоко: он сознательно и планомерно бесил Иконникову, вызывал ее на вспышку ярости. И преуспел! По короткой, едва заметной судороге ее лицевых мышц Гуров понял – попал!

Возможно, Марии хватило бы ума промолчать. Возможно, она нашла бы для своих эмоций другой, более безопасный выход, но последняя реплика Гурова о «новой симпатии» начисто выбила королеву красоты из равновесия.

– Ревную?! Да нужен мне этот тип, как кошке сухофрукты! – Лицо Иконниковой вновь неприятно исказилось. – Пропади он пропадом вместе с дурой Светкой и всеми прочими своими симпатиями! Актер, который годится на одно только амплуа, – героя-любовника. Зато уж эту роль Сереженька выполняет как никто! Ну, да я ж его лялек наперечет знаю! Казанова отечественной выделки. Вот Покровская и купилась, Титания недоделанная. Тоже актриса погорелого театра, холера б ее забрала! Ничего, скоро заберет. Потому что на сей раз господин Пугачев взялся совсем не за свою роль. Тут его наглость и фанфаронство как-то не пляшут, другие качества нужны. Так что он эту роль провалит, в чем я ему с удовольствием помогу! Кобелей надо учить, дрессировать их надо!

Она расходилась не на шутку. Гуров слушал, мотая кое-что на ус, но минут через пять ему это надоело. «Бесстыжий кобелина» и «безмозглые сучки» повторялись в Машиной филиппике с монотонностью узора на обоях. Пора было задавать самый важный, самый жесткий вопрос. Клиентка созрела! А для начала нужно ее малость притормозить. Да, Гуров отлично владел жесткими приемами психологического прессинга и пользовался ими без особых душевных терзаний.

– Моя жена, представьте себе, тоже актриса, – улыбнулся Гуров, дождавшись паузы. – Довольно, кстати, известная, и театр совсем не погорелый, а наоборот – преуспевающий. Мария Строева, приходилось слышать? Вижу, что приходилось. Так вот, у них, в актерской среде, есть очень образное выражение: «Не грызи кулису!» Так говорят партнеру, когда он переигрывает, фальшивит. И я вам от души советую: не грызите кулису! Не надо страстей и надрыва, мадам Иконникова! Как говорил в подобных случаях Станиславский, не верю!