– Согласен. – Мердок покачал головой. – Но Мистериозо – главный исполнитель и держит нас за горло.

– Мистер Мердок, собака не подвергалась ни малейшей опасности. Это все были дым и зеркала. Только казалось, что пес под наковальней, потому что…

– Знаю, знаю. А как вы раздобыли пса? Разве он не был в поезде или еще где?

– Ну…

– Кража со взломом. Конечно, это ваш город, но…

Картер прочистил горло. Он так легко не сдастся.

– Обычный розыгрыш.

– Зрителям не очень понравилось.

– Они хлопали.

– М-м-м. – Мердок поднял ладонь и развернул ее вертикально. – Слишком путаный конец.

– Зрителям понравилось! Я видел, они хлопали!

– В конце – нет.

– Знаю, надо было перебить цепь выстрелом.

– Нет, не в том дело. Слишком жестоко.

– Иллюзия называется «Шантаж». Ей не положено быть доброй. – Картер покраснел от гнева – и от растущего стыда.

– Неудачная идея для иллюзии. Как вы сможете ее повторить?

– Ну, я уже сказал, что перебью цепь выстрелом и сдвину зеркала, чтобы…

– Нет, нет. Вы пригласили на сцену своего врага. Украли его собаку. Это можно сделать раз. Может быть, два. Но каждый вечер? Маловероятно.

Картер молчал. Ему вспомнился случай в школе: он оседлал лошадь, но забыл затянуть подпругу; а когда сел, седло повернулось на сто восемьдесят градусов, и Картер, думавший увидеть округу с лошади, увидел ее из-под конского брюха. Враг, пес… каждый вечер… эту сторону он не проработал.

– Если я чем-то могу помочь… Замолвить за вас словечко у Шуберта…

Роковые слова – всё равно что выстрел в упор. Вылет из варьете означал, что осталась одна дорога – к Шубертам, где придется тянуть лямку, давая по пять представлений в день, а зрители будут плевать в тебя табачной жвачкой. После Шубертов в приличное место не возьмут.

– Мистер Мердок, шесть месяцев этот человек изводил всех. Он без всякой причины потребовал, чтобы двух исполнителей выставили на улицу…

– Его право, Картер.

– Он пытался сорвать мой номер. Вывести из строя аппаратуру.

Несколько секунд Мердок быстро кивал, как будто у него тик.

– Серьезно. Очень серьезно. Доказательства есть?

Доказательства. Картер, в полном отчаянии, сделал то же, что тысячи других артистов до него – уставился на каминную трубу, мечтая, чтобы веселый краснолицый толстяк вылез оттуда и вручил ему жирный чек.

– Если мы будем верить всем поклепам на главного исполнителя…

– Но Мистериозо заслужил! Мистер Мердок, поймите, Мистериозо не уважает магию!

Слова – глупые слова – повисли в воздухе. Мердок ссутулился. Положил ложку меда на крекер и стал жевать. Картер пожалел, что заговорил об искусстве.

– С голода вы не умрете, – отрезал Мердок.

Все доводы исчерпаны.

– Что ж, мистер Мердок. – Картер встал и по-джентльменски протянул руку. – Шуберты так Шуберты.

Он обменялись рукопожатием.

Разговор был окончен. Картер пошел вниз – четыре лестничных пролета показались тридцатью. Мердок и не подозревал об истинных масштабах катастрофы. Картер потратил тысячу долларов на иллюзию, которую не сможет показать снова – даже если его возьмут назад. Работая у Шубертов, денег не скопить. А когда он не вернет вовремя долг – отец точно не поможет, – то утратит и остальной капитал.

За кулисами ему встретилась Аннабель; она кивнула, но Картер был не в настроении разговаривать. Он прошел за сцену и стал тупо смотреть представление. Показывали «Курильню опиума» – несчастная девушка-наркоманка порхала по сцене, а жестокий хозяин-китаец мучил ее, не давая дотянуться до трубки.

Глядя на танец, Картер прислонился лбом к стене, гадая, сильно ли надо удариться головой, чтобы потерять сознание. Когда профессия зависит от силы восприятия, легко спутать иллюзию и реальность. Именно это с ним и произошло. Бедность – не позор; позор – бедность, в которую ты впал по собственной дури…

Джеймс, Том и родители сидели в ложе и ждали хороших вестей, но Картер не мог двинуться с места. Он воображал разговор, в котором отец окажется кругом прав. Картер – иллюзионист. Картер – неудачник. Картер – банкир. Он нашел пустую бочку в укромном уголке, взгромоздился на нее и стал, подпершись рукой, думать, как жить дальше.

Несколько минут спустя, когда Уиппл и Хьюстон исполняли на сцене мягкую чечетку, его отыскал Юлиус из «Балагана в старших классах». Адольф играл придурка, Леонард – макаронника, Мильтон – мальчишку, а Юлиус – тараторящего еврея или неповоротливого немца, в зависимости от города, в котором они выступали. Юлиус был умен и читал книги, но дружбы у них не возникло – Картера раздражала привычка Юлиуса любую фразу сводить к остроте.

– Итак, – сказал сейчас Юлиус, – слышал, тебя вышибли.

– Новости распространяются быстро.

– Эйнштейн ошибся: скорость слухов больше скорости света. Вот. – Юлиус вручил Картеру бутылку виски.

Картер отхлебнул и проговорил:

– Слышал, вам на будущий год обещали пятнадцатипроцентную прибавку. Поздравляю.

– Если еще немного прибавят, мы сможем наконец протянуть ноги.

– Ясно. – Картер хотел вернуть ему бутылку.

– Оставь себе. Паршивая работенка. Будь у меня пол-унции совести, я бы стал писателем. Будь у меня унция – доктором. – Когда Юлиус разогревался, шутки сыпались из него с раздражающей легкостью. – А будь у меня две унции, я бы продал одну Леонарду, только он бы тут же спустил ее в карты. Кстати, о полной бессовестности… я слышал, эта гнида Мистериозо потребует себе пятидесятипроцентную прибавку. По всему сдается, Олби не сможет отказать – иначе Мистериозо просто уйдет в настоящий театр. Несколько продюсеров готовы профинансировать ему полноценную постановку – на целый вечер. Я понял, что он гад, еще когда он уволил ту девицу… как же ее…

Картер собирался подсказать, но заметил, что Юлиус полез в нагрудный карман и вытащил маленькую прямоугольную фотокарточку. У Картера упало сердце.

– Да, Сара О'Лири, – прочел Юлиус.

– Так она и тебе прислала фотографию?

Юлиус кивнул.

– Славная девочка. Прислала свои снимки всей труппе. Часть благотворительной программы для тех пингвинов, с которыми ей пришлось гастролировать.

– А… – Картер вздохнул так неприкрыто, что Юлиус немедленно всё понял.

– Ясно. Она тебе приглянулась.

– Спасибо за сочувствие.

При слове «сочувствие» Юлиус поднял брови, и Картер тут же пожалел, что оно сорвалось с языка. Начался артобстрел.