Та, не отпуская Мистериозо, подняла лицо – зеленые с золотом глаза горели яростью – потом встала и последний раз пнула лежащее тело.

– Живой, – разочарованно произнесла она, тряхнула правой рукой, пососала палец и со словами: «Мне нужен лед» пошла прочь, тяжело дыша.

– Пылкая особа, – заметил Гудини, как только Аннабель вышла со сцены. – Ваша невеста?

– Нет, – с внезапным сожалением отвечал Картер. – Когда мужчины позволяют себе лишнее, она обычно дает им тумака.

– Ясно. Вам дали тумака?

– Нет.

Гудини похлопал его по спине.

– Славный молодой человек! Если не будете злоупотреблять виски, станете отличным фокусником раньше, чем вам исполнится сто один год. Теперь, Картер, насчет «Шантажа»…

– Я не могу сейчас его продать. – Понимая, что не стоит злить Гудини, Картер добавил: – Разумеется, я польщен.

Его собеседник мрачно улыбнулся.

– Не каждый получает предложение от Гудини.

– Но поскольку в будущем у меня доходов не предвидится, – осторожно продолжал Картер, – и «Шантаж» – мой единственный актив, мне, возможно, стоит подумать о лицензировании. Если пять, шесть или семь фокусников станут его использовать…

Гудини выгнул дугой бровь.

– Пять или шесть фокусников, у которых есть враги?

– Это может стать новым направлением в иллюзионном искусстве. Получить широкое распространение.

– Ужасно. – Гудини скривился, как будто отхлебнул кислого молока.

Картер, уже составивший крупномасштабный план, смотрел ему через плечо. Гудини обернулся и понял, что Картер смотрит на льва: тот сидел теперь тихо, свесив язык и просунув лапы сквозь прутья, как будто расправа над Мистериозо его успокоила. Гудини взглянул на сцену. Снова на льва. На Картера, который с повышенным интересом разглядывал оставшийся реквизит. Картер думал так громко, как только мог: «Сделайте меня главным исполнителем. Помогите мне заполучить работу, для которой я создан».

Гудини сказал:

– Ясно. Ясно. Да. Возможно, я вам помогу. Но скажите честно – мы сможем что-нибудь сделать из вашего «Шантажа»? На вас можно положиться?

Картер кивнул.

– Хорошо. Откуда вы родом? – Вопрос прозвучал разом безобидно и подозрительно – Гудини явно подводил к чему-то другому.

– Из Сан-Франциско.

– Ясно. Ваша матушка жива?

– Да.

– Она замечательная женщина?

– Да.

– И вы ее любите?

– Люблю. Она чрезмерно увлекается модными психологическими веяниями, но… – Картер не договорил. Гудини явно ждал чего-то другого.

– Поклянетесь ли вы вашей дражайшей матушкой, что будете мне верны?

– Конечно.

– Тогда клянитесь. – Гудини взял его руки в свои. – Клянитесь во имя вашей матушки.

Всё это было весьма необычно, но не то чтобы совсем неожиданно. Картер слышал, что клятвы между фокусниками – один из пунктиков Гудини. Голова закружилась от гордости – он достоин такой клятвы.

– Клянусь моей матерью, жизнью моей матери…

– Отлично! превосходно!

– …хранить верность Гудини, – закончил Картер.

Гудини выпустил его руки.

– Вы ужинали?

Картер мотнул головой.

– Тогда пойдемте найдем Олби. Он знает лучшие рестораны в Сан-Франциско.

В уборной Картер представил Гудини родителям, Джеймсу и Тому. Гудини был особенно внимателен к миссис Картер и несколько раз поздравил ее с таким замечательным сыном. Мистер Картер спросил – только один раз, – что будет в следующем сезоне. Картер хотел ответить, что время покажет, но Гудини сказал: «Я сделаю Чарльза Картера главным исполнителем – пусть только меня слушается!», повернулся и вышел из уборной, дав Картеру знак следовать за собой. Тот оглянулся. Его семья ликовала. Том и Джеймс обменивались репликами типа: «Каково, а?!», родители держались за руки. Зрелище внушало гордость и вместе с тем странную грусть, как будто таило в себе семя какой-то грядущей утраты – Картер сам не понимал почему.

– Папа, – сказал он.

– Знаю. – Отец кивнул. – Иди за ним.

Картеру много что хотелось сказать, хотелось объяснить, сколько он трудился, чтобы вырваться из пут обыденной жизни. Однако Гудини вернулся и бросил сердито:

– Где вы, Картер? У нас деловая встреча.

Они вышли вместе. Картер кивал, слушая, как Гудини намечает стратегию предстоящего разговора, однако про себя думал, не означает ли долгожданный успех в какой-то мере отход от родителей, в первую очередь от отца.

За обедом во французском ресторане, где подают такую утку с апельсинами, что тоскующие по родине парижане, случалось, плакали, занеся в рот первую вилку, Картер отклонил предложение продлить старый контракт еще на три недели. Он сказал, что подумывает о переходе в настоящий театр, где можно будет поставить полномасштабное – на весь вечер – зрелище. В конце концов, сыну богатого человека нетрудно отыскать начальные средства, добавил он, но в подробности вдаваться не стал. Гудини спросил, нельзя ли найти компромиссное решение: Картер мог бы до конца сезона выступать вместо Мистериозо, а заодно опробовать несколько новых иллюзий, прежде чем переходить в обычный театр. Картер выразил сомнение: как-никак, его сегодня уволили. Олби отмахнулся и сказал, что решение принимал Мердок. Он, Олби, ничего об этом не знает. Да и вообще, он сейчас и сам думает о зрелищах нового типа: сборы в варьете падают, часть зрителей переманивает к себе синематограф.

Заговорили о преимуществах синематографа и сошлись на том, что даже если это мимолетное увлечение, разумному человеку стоит задуматься о покупке театра-двух, а может быть, даже самому снимать для них картины. Через секунду Гудини и Олби заключили устное соглашение: Олби профинансирует пяток коротких лент про Гудини в обмен на долю в прибыли.

Картер почувствовал, что разговор уходит в другую сторону, и объявил, что, так или иначе, найти человека на место Мистериозо будет несложно. Гудини признался, что не знает ни одного свободного фокусника такого уровня, и добавил, что все они ушли в настоящие театры: если Олби не удержит Картера, варьете утратит последний шанс на полноценное магическое шоу.

– Вы считаете, он настолько хорош? – спросил Олби.

Гудини устремил на собеседника орлиный взгляд.

– Олби, я с ходу отличу хорошего фокусника от плохого или посредственного. Наш мистер Картер… – его глаза сверкнули, – да, Картер – велик.

К концу обеда Гудини договорился, что получит права на «Шантаж», а Олби вытянул из Картера неохотное обещание весь следующий год выступать с главным номером программы за тысячу долларов в неделю – стандартный гонорар начинающего главного исполнителя. Из этих же денег ему предстояло платить ассистентам.