Как и должно было быть всегда.

Летняя жара задержалась в городе, стягивая отовсюду худшие запахи, какие только мог предложить Манхэттен. Когда они устремились на запад, к Гудзону, Лоре показалось, что ее сунули в мешок с мусором.

Наконец она скинула плащ охотника. А Кастору можно было не переодеваться: Нью-Йорк был одним из немногих городов, где появление мужчины в древнегреческой одежде не вошло бы даже в тройку самых странных событий, которые каждый день происходят с его жителями. Но все остальное в этом мужчине – от роста и телосложения до выражения лица – все-таки привлекало лишнее внимание.

Лора велела таксисту высадить их в нескольких кварталах от дома. Уходя, она сунула в карман пачку наличных – ее заработок за вчерашний вечер, и сейчас мучительно расставалась с ними, отсчитывая деньги за проезд из тающей стопки двадцаток. Лора и сама не понимала, чего опасаться больше: того, что их заметит какой-нибудь охотник, или того, как отреагируют те, кто встретит их дома.

За всю дорогу Кастор не произнес ни слова. Впрочем, слова и не требовались.

С приближением вечера пульс города замедлился. Изредка навстречу попадались прохожие, направлявшиеся в магазин за продуктами или в прачечную. В струях воды из пожарного гидранта с визгом носились дети. К своему облегчению, Лора не встретила никого из знакомых. Чем меньше придется выдумывать, тем лучше.

Она нагнулась, чтобы подобрать несколько пакетов из ближайшей аптеки, порхавшие по тротуару, подобно бестелесным призракам. Новый бог вопросительно посмотрел на нее.

– Что? – с вызовом спросила Лора. – Я не люблю мусор.

Она всегда следила за чистотой квартала, в котором нашла пристанище. Это был один из пунктов молчаливого соглашения, которое жители Нью-Йорка заключают со своим городом.

Когда они завернули за угол, Лора снова почувствовала на себе изучающий взгляд Кастора. Заметив пушистого Бо, растянувшегося на скамейке, Лора быстро потащила Кастора мимо витрины магазина, чтобы мистер Эррера не увидел ее – всю в крови, в пыли и пропахшую дымом от взрывов.

Когда они, наконец, дошли до закусочной, Лора на мгновение замешкалась, но потом толкнула Кастора в сторону боковой двери.

– Сюда.

Лора постучала, боковым зрением следя за улицей. Прошло несколько минут, дверь приоткрылась и показалось лицо Мэл. Она в ужасе вытаращила глаза.

Лора нацепила бодрую улыбку.

– Я думала, это доставщик фруктов… С тобой все в порядке? Что случилось?! – Мел моргнула, заметив, наконец, Кастора. – Э-э, привет.

– Упала с велосипеда, – соврала Лора. – Свалилась в самую грязь. Не возражаешь, если мы воспользуемся твоим туалетом? Ты же знаешь Майлза – он взбесится, если увидит меня в таком виде.

– Конечно. – Мэл провела их внутрь, стараясь побыстрее прошмыгнуть мимо кухни, где повар Джо уже суетился в ожидании вечернего наплыва посетителей. – Вот, идите в дальний. Ты уверена, что тебе не нужно в больницу?

– Мы оба в порядке, – заверила ее Лора, затаскивая Каса в крохотное помещение и закрывая за ними дверь. – Спасибо!

– Ага… – Мэл наморщила лоб. – Позови меня, если что-нибудь понадобится, слышишь?

– Кто такой Майлз? – поинтересовался Кастор, подождав, пока Лора умоется.

Лора убрала от лица бумажное полотенце, которым промокала порез на лбу.

– Друг и сосед.

Новый бог кивнул. Прислонившись спиной к двери, он молча наблюдал за ней, и Лора поймала себя на мысли, что никогда еще так остро не ощущала чье-либо присутствие рядом с собой вне ринга. Рост, стать, величие нового создания, в которое превратился Кастор, переполняли это маленькое пространство.

Лора взглянула на него в зеркало, всматриваясь в лицо нового бога. От некогда роскошного одеяния остались лохмотья.

– Это не твоя вина, – снова сказала она. – Ты должен был уйти.

– Должен ли? – безжизненным голосом произнес новый бог.

– Какая польза от тебя мертвого?

Уж с этим он спорить не будет.

– Похоже, что пользы от меня вообще никакой, ни от живого, ни от мертвого.

Вместо ответа в лицо Кастора полетел мокрый бумажный комок. Новый бог моргнул и изумленно уставился на Лору.

– Ты – лучшее порождение Дома Ахилла, – заявила она. – Вполне возможно, что так и останешься единственным в этом роде. Иногда нужно просто выжить сегодня, чтобы сражаться завтра. Даже мне было ясно, что у нас нет шансов, а ты знаешь, что отступление – не моя стратегия.

Он вздохнул, прижимаясь затылком к двери.

– Всю жизнь я был слабым. И когда наконец получил власть… когда обрел силу…

Но Лора не дала ему договорить.

– Ты самый сильный из всех, кого я когда-либо встречала. Всегда был таким.

– А вот сейчас ты выдумываешь. Да я с трудом за тобой поспевал, – напомнил он.

Лора изо всех сил сдерживалась, чтобы не заорать.

– Кастор Ахиллеос, ты – самый сильный из всех, кого я когда-либо знала. И дело вовсе не в том, как быстро ты бегал или насколько мощным был твой удар. Твоя сила в том, что, даже оказавшись на лопатках, ты боролся и снова поднимался. И ты должен сделать это сейчас. Что бы ты ни чувствовал, ты должен оставить свои эмоции на ковре и встать.

Сейчас не стоило напоминать Кастору о Филиппе и о том, к какой катастрофе это могло бы привести. Но это не означало, что Лора об этом забудет.

– Ты должен остаться в живых, – проговорила она. – Если хочешь им помочь, ты должен жить.

Лицо Кастора было таким красивым, что на него больно было смотреть. Поэтому она и не смотрела.

– А как же ты? – не унимался он. – Ты же сама решила не участвовать в Агоне, скрывалась столько лет. А теперь возвращаешься в эту мясорубку?

– И это говорит тот, кто собирался втянуть меня обратно, – парировала Лора.

– Это было ошибкой. Ты приняла решение, и я должен был позволить тебе остаться вне игры, но я был эгоистом и мечтал увидеть тебя. Мне нужно было знать, что ты жива. Но, если это из-за меня ты вдруг решила преследовать Рата…

Лора промолчала. Она не могла ничего сказать – во всяком случае, не сейчас, когда она так сильно сжимала челюсти.

– Твои родители не хотели бы, чтобы ты за них мстила или оказалась в адской ловушке бессмертия. Или стала объектом охоты, – продолжил Кастор. – Они хотели для тебя свободной, полноценной жизни.

Лоре вдруг показалось, что ее кожа покрылась инеем. Пальцы задрожали, и ледяные иголки словно вонзились в ее тело. Задыхаясь, она почувствовала знакомый, сокрушительный прилив злости.