– Ах, что за прелесть! Мне здесь будет очень удобно. – Мама опасно расчувствовалась, и Дафна обняла ее за плечи, чтобы успокоить. Да, эта спальня даже отдаленно не напоминала ту жалкую лачугу, в которой они когда-то ютились.

– Скоро горничные принесут кувшины с горячей водой. – Экономка уверенно продолжила путь по восточному крылу и открыла следующую дверь, за которой оказалась комната столь же прекрасная, но немного меньшего размера и выдержанная в розовых тонах. – Мне подумалось, что розовый будуар прекрасно подойдет вам, леди Роуз. – Миссис Норрис лукаво улыбнулась.

Роуз по достоинству оценила внимание.

– О, чудесно! Благодарю от всей души.

– А вам, леди Оливия, – экономка распахнула еще одну дверь, – должна понравиться голубая спальня.

Оливия вздохнула.

– Голубой – любимый цвет Джеймса.

– Прошу прощения, миледи? – не поняла миссис Норрис.

– О, не слушайте сестру, – тут же вмешалась Роуз. – Ей прекрасно подойдет голубая комната.

– Очень хорошо. Мисс Ханикот, ваша спальня вот здесь. Сиреневая.

Взору предстали легкие лиловые шторы, фиолетовое покрывало на кровати и кремовый ковер на полу.

– Восхитительно, – прошептала Дафна. – Как в сказке.

Миссис Норрис с довольным видом потерла руки.

– Устраивайтесь, прошу вас. Чувствуйте себя как дома. Сейчас распоряжусь насчет горячей воды, чая и закусок. Кстати, а вот уже и багаж прибыл!

Хилди тут же занялась мамиными вещами, а Роуз, Оливия и Дафна принялись разбирать свои чемоданы. Вскоре все встретились в комнате миссис Ханикот, чтобы выпить чаю со свежими булочками. Впрочем, мама просидела недолго: начала зевать и призналась, что хочет вздремнуть перед обедом. Оливия с Роуз высказали сходные намерения, и все разошлись по своим комнатам.

Но Дафне спать не хотелось. Насидевшись в карете, она мечтала о прогулке и сейчас с завистью смотрела в окно на ровные грядки овощей, за которыми расстилался изумрудный газон, обрамленный темным рядом деревьев. День выдался теплым, но солнце то и дело скрывалось за облаками. Время от времени порывы ветра тревожили листву и волновали высокую траву в дальней части сада.

Дафна уже успела снять дорожный костюм и надеть дневное платье из светло-зеленого крепа с короткими рукавами и высокой талией. Лучшее, что можно придумать для прогулки. Хорошо, что догадалась взять с собой дорожный набор, можно будет написать Белле письмо и рассказать, что они благополучно доехали и прекрасно устроились.

Она вышла в холл и спросила первую попавшуюся горничную, как пройти в сад. Та услужливо проводила гостью вниз, в просторную гостиную. Французское окно открывалось на террасу, откуда лестница вела в традиционный английский парк с усыпанными гравием дорожками, симметрично подстриженными живыми изгородями, удобно расположенными скамейками, мягко журчащими фонтанами и множеством других привлекательных затей. Дафна спустилась по ступеням и отправилась на поиски уединенного уголка, где можно было бы присесть и написать сестре несколько слов.

Она шла между аккуратными рядами кустов и с интересом рассматривала яркие клумбы. На берегу пруда высилась шпалера, увитая буйно цветущими плетистыми розами, а рядом притаилась небольшая каменная скамья. Уютное местечко, где можно вдоволь насладиться мягким шепотом воды, тонким ароматом роз и свежим запахом скошенной травы.

Дафна села, скинула туфли, поджала под себя ноги и достала из кожаного несессера все необходимое для письма. Задумчиво провела пером по губам и принялась за работу. Увы, усталость победила, и уже после нескольких строчек глаза начали слипаться. Мягкая лужайка манила непреодолимо, Дафна расстелила плащ и прилегла, чтобы отдохнуть от долгого сидения в экипаже, – всего лишь несколько минут, не больше. Однако плеск золотых рыбок в пруду и чириканье птиц на деревьях сплелись в колыбельную песню. Глаза незаметно закрылись, и она уснула.

Мягкие губы согревали щеку, как ласковый шепот. Нежные пальцы гладили волосы, касались уха, скользили по шее. От удовольствия хотелось улыбаться, но было лень даже раздвинуть губы. По телу разлилось приятное тепло. Дафна тихо застонала от наслаждения, дарованного удивительным сном. Наверное, она бы совсем не возражала, если бы пальцы спустились чуть ниже, к плечам…

– Дафна. – Низкий с хрипотцой голос мог принадлежать только одному человеку на свете: Бенджамину Элиоту, графу Фоксберну.

Бен. Она быстро села и стукнулась головой о каменную скамью.

– Ой!

– Простите, я вас напугал. Очень больно? – Она заморгала, и через пару секунд увидела его лицо – как раз напротив. Нужно было что-то ответить, но внимание своевольно сосредоточилось на губах, и слова потерялись. – Дафна?

– Все в порядке, спасибо. – Она осторожно ощупала затылок.

– Позвольте мне. – Бенджамин стоял на коленях рядом с ней, а сейчас бережно взял за плечи и повернул, чтобы посмотреть, что случилось. Осторожно запустил пальцы в волосы и потер ушибленное место.

Ощущение оказалось божественным.

– Так больно?

– Мм-м, нет.

Он усмехнулся.

– А ведь прикосновение вам нравится.

– Наверное, неприлично признаваться, но да. Действительно очень приятно.

Бенджамин убрал с шеи золотистые завитки и начал гладить осторожными круговыми движениями.

– А так?

– Если непременно желаете знать, тоже восхитительно.

– Правда?

– Угу. – Ужасно хотелось, чтобы он замолчал и сосредоточился на деле.

– В таком случае давайте попробуем вот что. – Он склонился и провел губами по шее. Дафне казалось, что она тает от блаженства и скоро на полянке не останется ничего, кроме зеленого, под цвет травы, платья.

Нежные прикосновения, свобода и легкость общения радовали и в то же время поражали. Может быть, сельский воздух укротил в Бенджамине зверя? Или страстный поцелуй на лестнице сиротского приюта не прошел даром? Как бы там ни было, Дафна от души радовалась внезапной перемене и гордилась тем, что светлая, игривая сторона его натуры досталась именно ей. Если бы лондонские молодые леди удостоились неотразимого обаяния графа, вряд ли ему удалось бы надолго остаться холостяком.

Дафна чувственно прильнула, как будто приглашала продолжить ласки. Сейчас, в легком мечтательном тумане, сцена представлялась свободным и естественным продолжением сна, а строгие нравственные правила бесследно растворились в летнем воздухе.

Да, в эти сладостные минуты она самозабвенно праздновала освобождение от оков цивилизации, а близкое присутствие самого красивого в мире джентльмена придавало торжеству особый, неповторимый шарм. Длинные темные волосы превращали графа в опасного романтического героя, а раскаленный взор заставлял забыть о здравом смысле. Бенджамин обнял за талию и привлек – так близко, что стали заметны синие крапинки в глазах. Здоровая левая нога была естественным образом согнута, а правая оставалась безжизненно вытянутой на траве. В тот момент, когда Бенджамин склонился, чтобы поцеловать, Дафна, сама того не осознавая, положила ладонь на больное колено.