Когда первая часть операции прошла успешно, наступила вторая фаза. По команде вертолеты с десантниками 8-й роты поднялись в воздух и быстро настигли группу мятежников, которые что есть силы бежали в сторону барханов. Солдаты хорошо видели их сверху и вели через иллюминаторы огонь, но больше дел натворил пулемет техника, который то и дело менял направление стрельбы. 7-я рота на боевых машинах проутюжила местность, по которой бежали «духи», – и ротный, убедившись, что убегающих врагов больше нигде не видно, спешил личный состав. Бойцы собрали оружие, боеприпасы и документы, подтверждающие принадлежность погибших как активных участников бандитского движения.

Но в бою все предусмотреть нельзя. Вот и в тот момент отдельным мятежникам почти повезло, хотя и не во всем. Они заметили десантников на позиции, остановились, огляделись, что к чему, и решили прорваться через промежутки в боевом порядке роты. Им это почти удалось, но, убегая, они открыли стрельбу по десантникам издалека, чем и выдали себя. Это была роковая ошибка «духов». На бегу они открыли огонь по позиции одного из взводов, а когда бойцы им ответили, «духи» тут же резко изменили свое направление и выскочили прямо на разведчиков. Те лишь теперь заметили небольшую группу, которая бежала прямо на них, подпустили душманов ближе и открыли по ним огонь. Вот так вся банда, которую учили зарубежные инструкторы, полегла на поле боя. Случилось то, что должно было случиться. Залетная банда не думала и не гадала, что ее сдадут с потрохами единоверцы, и в коротком бою с десантниками она будет уничтожена. В итоге в актив батальона записали еще одну прошедшую обучение за рубежом и теперь уничтоженную банду.

После боевых действий мы всегда разбирали с офицерами малейшие подробности боя. По нашему мнению, операция прошла как нельзя лучше: как говорят, без сучка, без задоринки. Одним словом, по написанным нотам. И самое главное – без потерь с нашей стороны. Заверяю без бахвальства: мы уже научились просчитывать, продумывать свои ходы, как на шахматной доске, – на несколько ходов вперед. И это во время боевых действий приносило положительный результат. Успех особо нам голову не кружил. Просто мы старались ко всему, что касается подготовки к операции, подходить творчески, не шаблонно. Тем более с нашими солдатами можно горы ворочать! Ты бы послушал их разговоры после боя! Они на войне мужают намного раньше, чем в обычных условиях. Их разговоры напоминают беседу молодых мудрецов – с пушком на юных лицах, но еще без проседи в волосах. Хотя иногда бывают случаи, мимо которых без замечаний не пройдешь. Бывает, что и пожуришь того или другого солдата или офицера. Просто так, как старший младшего, не по-командирски. Но вот все, что положено солдату, – я расшибусь в блин и тоньше, но для солдата это сделаю. Они это видят и верят в тебя. А с верой в командира и до победы ближе.

Дальше наш разбор боя прервал громкий голос часового:

– Передайте комбату: аксакалы на горизонте.

Через несколько минут в сопровождении солдата подошел старейшина, а за ним в нескольких шагах шел какой-то запуганный старик. Старейшина, как всегда, протянул обе руки для приветствия, и мы поприветствовали друг друга, как будто давно не виделись.

– Рассказывайте, с чем на этот раз пожаловали?

– Вот, у Займутдина беда приключилась. Сын пропал.

– Не тот ли, который в банде состоял? – спросил я у него.

– Тот самый, – вздохнул старейшина и посмотрел на соседа. Тот как-то сразу сник.

– Среди погибших сына не нашли? – спрашиваю.

– Нет.

– Так пусть радуется. К нашему большому сожалению, его сыну удалось ускользнуть. Но это сегодня, а завтра, может, и не повезет. Пока не поздно, пусть вернет сына к мирной жизни.

Старик, словно понимая, о чем идет речь, одобрительно закивал головой. И пролепетал:

– Он еще молодой, своего ума нет, вот и поверил обещаниям.

А что старику оставалось? Только соглашаться и радоваться. Сын-то ведь живой, и наверно, уже где-то около иранской границы или в укромном месте отсиживается. К концу беседы старикам предложили чай. Те любезно отказались, откланялись и заторопились домой с хорошей новостью. Когда старики отошли от штабной палатки, разведчик сказал:

– Бандит вырос в здешних условиях, местность хорошо знает. В банде было 15 человек. Мы взяли 11 стволов. Где еще четыре? Ушли!

– Вот завтра и нужно выяснить, каким маршрутом им удалось скрыться, – подсказал я разведчику. – Просто так, для себя, на будущее.

– Толковый у меня разведчик, – похвалился Комар.

– Это я тебе, Саша, рассказал лишь только то что было перед глазами, а на самом деле боевых действий было намного больше. К сожалению, как это ни прискорбно, были потери солдат и офицеров.

Друзья немного помолчали. Первым молчание нарушил Ленцов.

– Послушай, Ваня, у тебя ведь под боком жили офицеры ГРУ и КГБ. Они же, наверное, делились с тобой информацией?

– Конечно, своей агентурой мы обзавелись, но часто обращались к спецгруппе, которая квартировала в Лашкаргахе. У нас с ними были хорошие служебные взаимоотношения, – если не сказать, дружеские. Часто мы наведывались друг к другу в гости. Они свою зарплату получали в местной валюте и могли себя баловать свежими продуктами и разными напитками местного производства. А у нас было полно боеприпасов. Вот мы, по их просьбе, и делились боеприпасами, особенно осветительными и сигнальными ракетами, которые у афганцев были в дефиците. «Спецы» в знак благодарности угощали нас всевозможными «прохладительными напитками». В общем, занимались они своей профессиональной работой. Бывало, перевербовывали друг у друга агентов. Случалось, и наш человек становился третьим агентом. В таких случаях парни отвечали: «перепроверяем достоверность информации». Но вот однажды им не повезло. Ночью на офис было совершено нападение. Бандитов было около двух десятков. При нападении душманы применяли гранатометы. Охрана офиса и жилого помещения состояла из афганцев – солдат в этом деле, прямо скажем, ненадежных. С началом атаки часть охраны сбежала, остальные где-то попрятались. Офицерам в ту ночь пришлось туговато. Защищали они себя сами. Все перебрались в капитальное строение и оттуда отражали нападение. Один из офицеров ГРУ немного замешкался и как только подбежал к двери здания, граната, выпущенная из гранатомета, попала в железобетонную перекладину над дверями. Осколков от разрывов было множество. Офицеру, разумеется, досталось приличное количество осколков – и все попали в жизненно важные органы. Мы услышали стрельбу в городе и сразу сообразили: это нападение на офис. 9-й роте – она в тот вечер была дежурным подразделением – дали команду «В ружье!», и вперед. Минут через десять рота была уже около особняка. «Духи», видя такое дело, стали убегать на другую сторону города и прятаться по садам и огородам. В том бою офицеры подстрелили двоих бандитов, и троих – мои солдаты. Утром «спецы» через своих связников в городе взяли еще одного «духа». Но и группа одного своего офицера недосчиталась. Да, в ту ночь мужики страха натерпелись… Потом они это событие уже со смехом вспоминали. Как только началась стрельба, старший группы решил покомандовать охраной. «Азиз?» – кричит он, а в ответ – тишина. «Абдулло!» – а в ответ шквал огня. Дошло до командира, что охраны нет на местах. «Убежали», – с горечью подумал он. Хорошо, что их самих вместе с переводчиками было около десятка: народ обстрелянный, с опытом. Продержались до нашего прихода. А если бы нас рядом не было? «Пиши пропало», – ответил старший, – «Ну, сутки бы продержались, не более. Все равно патроны закончились бы, и все, хана. Ну, докричались бы до Кандагара, ну и что? Авиация ночью не летает. Только утром помощь бы и подоспела. У душманов же в распоряжении была целая ночь. По кирпичику успели бы особняк разобрать». Утром они к нам с подарками приехали. Крепко нас благодарили. Мы скромно им отвечали: «Да чего уж там, славяне! Вы нам, а мы вам». Так по соседству и жили. Такие спецгруппы всегда находились по соседству с нашими войсками, под нашим прикрытием.