Исход гражданского населения – людей, которые так долго не хотели покидать свой разрушенный город. Навстречу и мимо наших колонн рядом с дорогой двигались длинные колонны гражданского населения. На перегруженной тележке, в которую впряглись старик и старуха, на самом верху в ворохе вещей лежит бледный раненый мальчик. Сидит женщина с раздробленной ногой, ее окровавленная рана перевязана бинтом, прислонившись к стене дома, женщина смотрит вслед уходящим людям взглядом брошенного животного. На обратном пути при следовании порожняком с линии фронта наши солдаты, у кого есть свободное место, подвозят беженцев на машинах. Теперь мы спускаемся по восточному склону возвышенности в район тракторного завода. Я поднимаюсь по имеющейся лестничной клетке на самый верх одного из зданий.

Между моим наблюдательным пунктом и сияющей синевой раскинувшейся Волги видны огромные площади тракторного завода, в его восточной части еще продолжаются бои. Танковые башни и корпуса танков штабелями уложены в сгоревших цехах рядами. Все ржаво-коричневого и черного цвета от бушующих здесь пожаров. Выпуская 70 тысяч тракторов в год, завод был одним из крупнейших промышленных предприятий мира.

Руководя боем на улице, где стоит разрушенный дом, с которого я веду наблюдение, командир мотопехотного батальона самостоятельно принял вчера перед наступлением темноты решение совершить прорыв до берега Волги, и это ему удалось. Для создания противотанкового заграждения противник столкнул на заводских рельсовых путях вагоны, создав завалы. Тем не менее наши танки ворвались на предприятие с обеих сторон и тем самым открыли дорогу для наступающей мотопехоты. Пехота и танкисты, ведя боевые действия после прорыва и выхода на оперативный простор раздельно, были снова объединены тактически, тесно взаимодействуя в ходе уличных боев. Танки пробивают бреши в укрепленных русских позициях среди развалин домов, а пехота захватывает их в ближнем бою.

На левом фланге, в высоком кирпичном доме, который мы пропустили, группа русских создает очаг сопротивления. Совсем близко к нему с двух сторон подъехали танки и расчленили его на части, при этом раздаются оглушительные выстрелы и разрывы снарядов по краям разрушенного дома. Между тем вдоль каменной стены незаметно подошла группа пехоты. Они бросают через окна внутрь смертоносные гранаты, через бреши такие же гранаты – в подвал, а сами запрыгивают в дом. Все это делается с ловкостью кошки.

Оттуда я вновь еще раз возвращаюсь в дом, на этот раз от непривычного осадка, который остается у меня от вида оставленного имущества. Здесь, вероятно, проживали семьи руководства завода. Внутри современные кровати и мебель, за стеклом – бокалы для вина и рюмки для водки, детские игрушки заводского производства.

По немецким меркам это всего лишь скромное благосостояние мелкобуржуазного дома, квартира среднего рабочего. По российским стандартам это означает роскошную жизнь, которую могут позволить себе только высшие круги общества.

Вечером, попав в выдвинутый вперед командный пункт генерала Паулюса, я читаю в разведотделе перехваченную радиограмму русских: «На широком фронте противник прорвался в северной части Сталинграда к Волге».

В течение суток идет затяжной дождь. Начался ли осенний период распутицы? Лужи превратились в небольшие озера, а маршрут выдвижения войск, который проходит мимо наших казарм, – из скользкой накатанной дороги в трясину. На улице стоят колонны запряженных обозов еще одной брошенной в Сталинград дивизии, промокшие и в темноте. Дальше они не двигаются. Не трогаются с места орудия, запряженные восьмерками лошадей. Истинное счастье для подвоза, что имеется железнодорожная линия Калач-на-Дону – Гумрак и она вновь действует. В противном случае раскисшая степь между Доном и Волгой была бы непроходимой для войск.

В мотопехоте сообщалось о примере русских военнопленных, которые участвуют в боях на стороне немцев в качестве добровольцев.

За пулеметом находился немецкий ефрейтор, двумя другими стрелками являлись русские. Он благоволил им и являлся для них примером храбрости. Но однажды в ефрейтора попала пуля, он получил огнестрельное ранение в голову и погиб. Обоими стрелками овладел порыв гнева, они бросились на врага врукопашную, в кровопролитной схватке один погиб, а второму, раненному, удалось вернуться к нашим позициям[70].

Другой эпизод недавно отмечался в дивизии. Трое хиви собираются установить ежи перед линией нашего фронта поперек дороги. Они оказались слишком далеко от наших позиций и близко к противнику, поэтому наши оставили надежду увидеть их когда-либо снова. По всей вероятности, они воспользовались бы случаем, чтобы перебежать к своим. Однако с наступлением темноты они возвращаются и даже приносят с собой трофейный пулемет.

Если суммировать наступательную операцию последних недель в ретроспективе под углом «лупы времени», то сделаешь вращательное движение у виска. Ибо теперь танки поворачивают из захваченного тракторного завода снова на юг, чтобы ограничить полосу обороны города, которую все еще удерживает противник.

Вид на город с чердака двухэтажного здания: захваченный оружейный завод на севере, на правом фланге сталелитейный завод. Между тем развалины Сталинграда обманчиво спокойны. Здесь везде скрываются снайперы, наблюдающие за каждым движением.

Как светло стало в Сталинграде! Огонь сровнял с землей деревянные кварталы деревянных домов, но почти ничего не осталось и от многоэтажных современных кварталов. Это постепенное исчезновение города обнажило Волгу, словно боевые действия помогают рассмотреть ее, отливающую синью и серебром.

После того как погода вновь наладилась, к полудню вновь стало по-летнему тепло. Я нахожусь в дозорной машине артиллерийского наблюдателя. Едем медленно, осторожно за город, на восток. Назойливый шум от двигателя и гусениц. Железнодорожная насыпь привела нас к оврагу. На этой стороне наше подразделение оборудовало опорный пункт в подвале деревянного дома. В связи с потерями атака через насыпь отменена. Любой, кто перелезал через рельсы на восточный склон насыпи, моментально погибал от выстрела русского снайпера. Мы отправляемся к линии фронта, пригнувшись за противопульной броней борта бронеавтомобиля. Те, на той стороне, умеют распознавать противника и не жалеют сил. Мы едем вдоль железнодорожной линии к красным зданиям хлебозавода, где ведется совместная атака наших авиации и пехоты. Со стороны противника, с востока, летит и пикирует «Штука», будто германский самолет предполагает уничтожить свои войска. Но сброшенная бомба точно посылается в цель и попадает в восточную часть дома, которую предстоит атаковать, тогда как пехотинцы, близко прижавшись к каменной стене, еще дожидаются своего часа. Теперь они бросают ручные гранаты, прыгают вовнутрь. Выстрелы, крики… Мы двигаемся дальше на север. Все еще коварная, предательская тишина, свет, отражающийся от развалин каменных стен. Для определения позиций своих и чужих войск нет лучшей отправной точки, чем оперативная карта. Большую помощь в нанесении обстановки на карту оказывают аэрофотоснимки, комбинированные друг с другом. Объем в сочетании света и тени придает ясность зданиям, оврагам и железнодорожной насыпи. Эти снимки говорят больше, чем топографические карты в масштабе 1:25 000.