Стефано кивнул.

– Я знаю. Ты оказалась в ужасном положении. А тут еще гордость, никто не хотел уступать. Столько недоразумений.

– Поездки в Италию страшили меня больше всего, – призналась Крессида. – Мне казалось, ты стыдишься меня. Ты всегда старался увести меня пораньше с вечеринок, стоило мне заговорить по-итальянски.

– О Боже! Ты знаешь, почему я это делал? Мне было ненавистно отношение к тебе окружающих.

– Нам следовало бы об этом поговорить.

– Но я не привык много говорить. Меня воспитали быть сильным, быть опорой семье. Поэтому мне казалось, что я должен быть опорой и тебе. – Он нежно ей улыбнулся. – Помнишь тот ужин в Лондоне после разлуки?

Она кивнула – они ужинали вместе с Дэвидом.

– Мы сидели в ресторане, и ты обратилась к официанту по-итальянски. Я был потрясен. Я думал, что после всего пережитого здесь, в Италии, тебе захочется забыть этот язык.

– Никогда, – покачала головой Крессида.

Он нагнулся и шепнул ей на ухо:

– Я люблю тебя, Крессида, ты знаешь? Любил и буду любить. Мы еще поговорим. И больше никаких секретов. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась она.

Голос ее надломился от переполнявших ее чувств. Стефано нежно поднес ее ладонь к своим губам.

Неделю спустя она проснулась в его постели. Лунный свет растекался по измятым простыням. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Стефано ласкал рукой шею Крессиды и, когда она повернулась к нему, улыбнулся.

– Ну, как, было «приятно»? – спросил он.

Она сладостно потянулась.

– Можно было бы придумать куда более подходящее слово, чем «приятно», – сказала она.

– Этим словом ты определила ночь, проведенную нами у тебя дома, cara mia. – Его рука опустилась вниз, и он коснулся шелковистой кожи ее груди.

– Тогда мне казалось, ты безразличен ко мне, – тихо произнесла она. – Нечто похожее я подумала и в то утро, когда собиралась уезжать, и тебя при этом не было.

– Сумасшедшая, – буркнул он, и лицо его стало серьезным. – Я не мог видеть, как ты уезжаешь. Мне казалось, это конец всем моим мечтам о примирении. Я думал, тебе не терпелось уехать.

– А мне казалось, что тебе хочется, чтобы я уехала, так как вопрос о моей беременности отпал и никакого ребенка не будет.

Он наклонил голову и поцеловал ее в губы.

– Кстати, о детях, – прошептал он и остановился, увидев в ее глазах возражение. – Да, ты, моя красавица Крессида, можешь выбирать, где мы будем жить, какую няню тебе хотелось бы иметь для ребенка. Я хочу облегчить тебе жизнь настолько, насколько смогу, чтобы у тебя была возможность продолжить свою карьеру.

– Я хочу ребенка, но, пожалуй, через год или два. Прежде я хочу насладиться твоей близостью. – Она положила голову ему на грудь. – А что касается нянь, то увидим, когда придет время. Может быть, я сама год или два побуду с нашим малышом, чтобы узнать его получше. – Ее зеленые глаза сверкали от удовольствия, но вдруг в них появился вопрос.

– Что?

Это был явно мучительный вопрос для нее.

– Ничего…

– Никаких секретов, – напомнил он ей и наклонился, чтобы поцеловать ей плечо.

Она закусила губу.

– А Эбони?

Веселые искорки засверкали в его глазах.

– Ах, Эбони… Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, что между нами ничего не было, что я никогда не занимался с ней любовью…

– Нет, перестань! – Лицо Крессиды загорелось от ревности, и она хотела было отвернуться, но он остановил ее, повернул на спину, и она оказалась под ним.

– Но это правда, cara, – тихо сказал он. Она посмотрела ему в глаза и поняла, что Стефано не врет. – Мне хотелось возбудить в себе желание обладать Эбони, но я не смог. Каждый раз, когда я смотрел на какую-нибудь женщину, я видел только тебя. Мы были с ней просто хорошими друзьями, вот и все. Эбони – внимательный слушатель.

– Потому что…

Он кивнул.

– Она слушала, потому что была влюблена в меня, – сказал он нежно. – Когда я это понял, мы перестали встречаться.

– Мне она нравится, – сказала неожиданно Крессида, понимая, что это именно так. – Я… о, Стефано…

Он уже не гладил ее грудь, а ласкал розовый сосок. Когда же Стефано дотронулся до него губами, Крессида изогнулась от блаженства.

Он поднял свою темную голову и улыбнулся. Рука его мучительно медленно скользила по ее обнаженному бедру.

– Что такое, cara mia? – прошептал он. – Что случилось?

Ей хотелось сказать ему, как сильно она его любит, но слова вдруг потеряли значение. Она отдала себя во власть его поцелуя. Ее тело было гораздо выразительнее любых слов. Оно говорило Стефано обо всем, что он хотел знать.