Всемогущее имя О'Кифа плюс перспектива сотрудничества с крупнейшей в стране корпорацией отелей обычно открывают путь к получению любых сведений. В финансовых кругах, как уже давно уяснил Холл, преданность и верность всегда отступают перед практицизмом и выгодой.

После этого, вооруженный собранной информацией, Кэртис О'Киф начинает уже прямые переговоры, которые чаще всего оканчиваются успешно. Затем в дело вступает «бригада расчистки».

Бригада эта, возглавляемая вице-президентом корпорации, состояла из нескольких требовательных, быстро ориентирующихся экспертов в области управления и администрации. В поразительно короткий срок она не только могла превратить, но и действительно превращала любой отель в стандартное предприятие О'Кифа. Прежде всего она обычно начинала с перетасовки служащих и административного аппарата, — более серьезные преобразования, включая перестройку здания и установку нового оборудования, осуществлялись позднее. Делалось все с улыбкой и заверениями в том, что никаких крутых нововведений не последует, тогда как на самом деле уже шла коренная ломка.

«Приступая к делу, — сказал один из членов бригады, — мы прежде всего объявляем, что не собираемся делать перемещений в штате. И тут же начинаем увольнять».

Шон Холл предвидел, что нечто подобное скоро начнется и в отеле «Сент-Грегори».

Иногда Холл, неглупый молодой человек, воспитанный в квакерских традициях, начинал задумываться о роли, которую сам он играет во всех этих делах. Несмотря на то, что он лишь недавно начал работать у О'Кифа, несколько отелей, отличавшихся приятным своеобразием, были у него на глазах поглощены корпорацией и, так сказать, «подстрижены под гребенку». В какой-то мере процесс этот огорчал его. Случалось также, что он испытывал муки совести, наблюдая, какие методы применяются порой для достижения цели.

Но в конечном счете верх всегда брало честолюбие, да к тому же Кэртис О'Киф щедро платил за услуги. Приличное жалованье и растущий счет в банке быстро успокаивали Шона Холла, когда у него становилось скверно на душе.

Были и другие соображения, о чем, правда, он едва отваживался мечтать. Сегодня утром, едва войдя в апартаменты, он остро ощутил присутствие Додо, хотя и старался изо всех сил не смотреть на нее. Эта блондинка с пышными формами, своей улыбкой, казалось, озарявшая все вокруг, пробудила в Шоне небывалую чувственность, чего никогда не могла добиться его хорошенькая брюнетка жена, отлично выступавшая на теннисных кортах и к тому же секретарь-стенографистка в ассоциации родителей и учителей. Думая о том, как повезло Кэртису О'Кифу, Шон Холл невольно тешил себя мыслью, что в начале своей карьеры великий человек тоже был молодым и честолюбивым бухгалтером.

Его размышления были прерваны вопросом О'Кифа:

— Ваше впечатление о плохой работе административного аппарата относится ко всем звеньям?

— Нет, не совсем так, сэр. — Шон Холл снова обратился к своим записям, сосредоточиваясь на том, чем занимался последние две недели. — Тут есть один человек — заместитель главного управляющего по имени Макдермотт, который кажется весьма компетентным. Ему тридцать два года, окончил Корнеллский университет. К сожалению, в его личном деле не все благополучно. Проверку проводило министерство внутренних дел. Вот их заключение.

О'Киф внимательно прочел листок, который ему протянул молодой бухгалтер. В нем содержались основные факты, связанные с увольнением Питера Макдермотта из «Уолдорф-Астории»; было сказано, что он тщетно пытался устроиться на работу, пока его не взяли в «Сент-Грегори».

Магнат прочел и молча вернул бумагу. Решение о судьбе Макдермотта примет «бригада расчистки». Однако членам ее известно настоятельное требование О'Кифа держать на работе только безупречных в моральном отношении служащих. Значит, при всей своей компетентности Макдермотт едва ли останется на работе при новом руководстве.

— Есть и еще несколько хороших служащих, — продолжал Шон Холл, — на менее высоких постах.

Они побеседовали еще минут пятнадцать. Наконец Кэртис О'Киф сказал:

— Благодарю вас, джентльмены. Звоните, если будет что-то новое и важное. В противном случае я сам свяжусь с вами.

Додо проводила их до двери.

Когда она вернулась, Кэртис О'Киф уже лежал на диване, где только что сидели два бухгалтера. Глаза его были закрыты. Еще в начале своей карьеры Кэртис О'Киф развил в себе способность забываться минутным сном и таким образом восстанавливать силы, которые казались его подчиненным поистине неисчерпаемыми.

Додо тихонько поцеловала его в губы. Он сквозь сон почувствовал ее влажный поцелуй и прикосновение высокой упругой груди. Ее длинные пальцы легли на его затылок и легонько начали массировать. На лицо ему упала прядь ее мягких шелковистых волос. О'Киф улыбнулся и открыл глаза.

— Подзаряжаю свои батарейки, — сказал он и с ублаготворенным видом добавил: — А ты помогаешь мне.

Пальцы ее продолжали двигаться. Через десять минут О'Киф уже чувствовал себя бодрым и вполне отдохнувшим. Потянувшись, он снова открыл глаза и резко сел. Потом встал и раскрыл Додо объятия.

Она порывисто бросилась к нему и крепко прижалась всем телом. Он чувствовал, как она горит, требуя его ласк.

Все больше возбуждаясь, он повел ее в примыкавшую к гостиной спальню.

11

Начальник охраны отеля Огилви, объявивший герцогу и герцогине Кройдонским во время своего загадочного звонка, что явится к ним через час, не спешил. Поэтому когда через два часа у входной двери загудел зуммер, герцогская чета уже была вне себя от волнения.

Герцогиня сама пошла открыть дверь. Она отослала горничную, придумав какое-то поручение, и весьма безжалостно отправила круглолицего секретаря герцога выгуливать бедлингтон-терьеров, хотя знала, что он до ужаса боится собак. Сейчас нервы ее были на пределе еще и потому, что оба — служанка и секретарь — могли вернуться в любой момент.

Вместе с Огилви в апартаменты проникло облако табачного дыма.

Заметив, что толстяк, не вынимая сигары изо рта, проследовал за ней в гостиную, герцогиня уничтожающе посмотрела на него.

— Мы с мужем не выносим табачного дыма, — сказала она. — Не будете ли вы так любезны потушить это.

Поросячьи глазки на жирном лице иронически оглядели герцогиню. Потом медленно осмотрели большую, со вкусом обставленную гостиную, и остановились на герцоге, стоявшем спиной к окну и вопросительно смотревшем на обоих.

— Ничего обстановочка, жить можно, — Огилви не спеша вытащил изо рта пресловутую сигару, стряхнул с нее пепел и легким щелчком направил окурок в украшенный богатым орнаментом камин, но промахнулся, и окурок упал на ковер — Огилви даже не попытался поднять его.

Герцогиня крепко сжала губы.

— Я полагаю, вы явились сюда не затем, чтобы обсуждать убранство апартаментов, — резко сказала она.