- Мы все слышали, - произнес другой англичанин, куда более жизнерадостный, - о взятии русскими моряками флагмана японского флота на абордаж. Хотят совершенно невероятные слухи. Скажите, какими морскими силами располагает Россия в Порт-Артуре?

- Возможно, - чуть подавшись вперед, произнес Куропаткин, - в морских делах я и не сильно сведущ, но информация о численном и качественном составе войск есть важнейшая цель любой разведки, которую должно всем воюющим сторонам добывать самостоятельно…. Но вам повезло. Разглашение конкретно этих сведений выгодно России.

Он вновь взял театральную паузу на несколько секунд и продолжил.

- В Порт-Артуре и Дальнем сейчас у нас находится пять броненосцев 1-ого ранга, четыре броненосных крейсера 1-ого ранга , три современных бронепалубных крейсера и семь контрминоносцев. Это, что касается основных сил. Да, многие из этих кораблей нуждаются в ремонте, но они на плаву, а это главное.

- Пять броненосцев?

- «Ретвизан», «Полтава», «Севастополь», «Микаса» и «Сикисима». Сейчас открыт вопрос о вполне вероятном вводе в строй шестого. «Хацусэ» не так сильно поврежден, как нам изначально казалось. Я удовлетворил ваше любопытство?

- Вполне, - кивнул довольно хмурый англичанин. Новость для Великобритании и Японии звучало кошмарно. Ведь у Санкт-Петербурга были еще корабли на Балтике. Да, спорно спроектированные и построенные, но это не так уж и важно.

- А что случилось с «Цесаревичем»? – Поинтересовался французский журналист.

- Он утонул.

- Надеюсь, он проявился себя хорошо?

- Сожалею, но этими сведениями мы пока не располагаем. Пока я могу вам сказать только то, что погиб он первым из броненосцев. Корпус имеет продольный разлом в районе рубки. После того, как мы его поднимем, изучим повреждения и сопоставим с хронологией боя, все, я полагаю, встанет на свои места и получит разумное объяснение. Сейчас же все оценочные суждения преждевременны.

- Благодарю, - произнес нахмурившийся француз и сел на место.

А Куропаткин взглядом поискал японцев. Встретился с ними и жестом предложил задать вопрос. Эти два офицера, а в том, что перед ним именно офицеры, сомнений не было, держались осторожно и в стороне. Чуть поколебавшись, один из них встал и с очень сильным акцентом спросил:

- Нам стало известно, что вы лично просили генерала Оку не совершать сэппуку, перед сдачей в плен. Почему?

- Я наблюдал за тем, как крепко сражались ваши солдаты под Цзиньчжоу. Не представляю, как они повели бы себя в плену. Время военное, а не гуманист, поэтому, в случае бунта или прямого неповиновения отдал бы приказ применять оружие самым решительным образом. Мне этого не хотелось. Ребята-то хорошие. Я посчитал, что только генерал сможет удержать среди них дисциплину и порядок в плену. А потому, пока не сдаст Императору вверенных ему солдат, я считаю, совершать сэппуку преждевременно.

Японский «журналист» чуть помедлил, потом обозначил легкий поклон и сел на место.

Еще немного поболтали. А потом перешли в другую огороженную и освещенную зону, где планировался банкет в честь славной победы. Удобное место, чтобы многое обсудить. Не так часто такие мероприятия случаются в этих краях. Нужные оговорки. Правильные фразы. Характерные акценты и намеки.

О! Надо было видеть лицо Юань Шикая, когда Куропаткин фактически назвал учителем непобедимого и легендарного русского полководца китайского философа древности. Не напрямую, но это и не суть. А японцы как реагировали, когда Алексей Николаевич нахваливал их стойкость и презрение к смерти, поставив в этом плане наравне с европейцами. Ну и так далее. Не всем, конечно, он так «лизал». Французам не сильно перепало, как и англичанам. Но тут уж ничего не поделать. Как-то так сложилось, что вопросов острых к ним накопилось преизрядное количество.

Немного «поторговав лицом» генерал уединился. Он устал. Хотелось немного посидеть в тишине и подумать. Но и десяти минут не прошло, как к нему заглянули те два немца. И ему пришлось ругать почем зря французские корабли и оружие, ссылаясь на то, что только вежливость не позволила это сделать прилюдно. Нахваливать германские пушки и вообще инженерно-конструкторскую мысль, которую «без должного здравомыслия, практичности и основательности можно считать только за баловство». Их сменили французы, которым генерал пел о том, какие немцы негодяи и продали столько оружия японцам, а ведь на словах-то, на словах…. И так далее, и тому подобное. Все заходили и всем он говорил чистую правду, вызывавшую самый теплый отклик. Это было несложно, ведь достаточно было говорить ее не всю….

Цирк шел около двух часов. Генерал уже откровенно боялся «запутаться в показаниях», но сдюжил.

Прекратилось все. Утихло. Он потянулся к теплой, ароматной свежей кружке чая. Но только лишь отхлебнул от нее, как зашел Дин Вейронг с довольно сложным выражением лица.

- Что-то случилось? – Нахмурился генерал.

- Вы просили отпустить Юми… - начал он говорить. – Но она хочет вас видеть. Просит принять.

- Что? Зачем? Хотя, впрочем, какая разница? Вы ее досмотрели? Оружие есть?

- Сама сдала.

- И вы ей вот так просто поверили?

- Нет, конечно. Препроводили в комнату, где мой раздели догола и самым тщательным образом изучили тело и одежду.

- Это сделал ваш человек?

- Три доверенные женщины.

- Хм. Ясно. И что, правда, девочка все сдала?

- Сам удивлен.

- Хорошо, пропустите. Но будьте начеку. Мало ли?

Минуты две ожидания.

Тихо скрипнула дверь. Мягкие, осторожные шаги. Куропаткину жутко хотелось повернуться, все-таки она его чрезвычайно привлекала. Но удержался.

- Зачем ты пришла? Я сдержал слово. Ты свободна.

- Я виновна и должна понести наказание. Это было бы справедливо. – Произнесла она и замолчала.

- И что ты хочешь от меня? – Спросил Куропаткин, не выдержав и повернувшись. О чем сразу же пожалел. Юми давилась от слез и сделать хоть что-то плохое ей сейчас он просто не смог бы. Она была такой беззащитной.

- Я должна вернуться на Родину и принять смерть. Но… - произнесла она и осторожно взяла себя за живот, отчего волосы на затылке генерала встали дыбом. Мгновение. И Юми упала на колени перед Алексеем Николаевичем. – Этот малыш ни в чем не виноват. И я не могу… просто не в состоянии пожертвовать им.

- Это…

- Это твой ребенок.

- Если ты меня обманываешь, я тебя убью, - хрипло произнес обескураженный Куропаткин. Он был уверен в том, что девочка знала, что делала, когда предавалась с ним любовным утехам. Школа гейш – не шутка. Там многому учат.