- Знаю.

- Это точно мой ребенок? Я ведь не молод.

- Точно. Больше ни с кем близости я не имела уже много месяцев.

- О Боже… - не выдержал генерал и, порывисто встав, поднял ее с пола и обнял. – Садись, - указал он на диван. - Садись я тебе говорю! Чаю хочешь? Молока? Сока? Ладно. Черт! Черт! – Задергался он, накручивая круги по комнате с взлохмаченной головой. Дин Вейронг осторожно заглянул и прикрыл за собой дверь.

А генерал лихорадочно соображал. Требовалось быстро и самым решительным образом выходить из сложившегося положения. Он любил эту женщину. Да, теперь можно было сказать определенно - любил. И должен был хотя бы попытаться позаботиться о так неожиданно «случившемся» ребенке. Легализовать. Дать путевку в жизнь. Постараться прикрыть от преследования японцев… ну хоть как-то…

Спустя час Алексей Николаевич, под руку с Юми вышел к участникам банкета. Они продолжали гудеть, общаться, выпивать и так далее, и тому подобное. Японцы, кстати, тоже не удалились, активно пользуясь и случаем, и подходящей площадкой для разнообразных консультаций. Очень непростые ребята, как про себя отметил генерал.

- Господа, прошу минуту внимания, - громко произнес Куропаткин.

Небольшой провинциальный оркестр прекратил наигрывать музыку. Наступила тишина и все вокруг устремили свой взгляд к Алексею Николаевичу и его спутнице.

- Господа, я хочу представить вам даму, сыгравшую одну из ключевых ролей в операции «Буря в стакане». Прошу любить и жаловать – агент русской разведки «Аматэрасу», известная и под другими псевдонимами. Я не желал ее раскрывать, но обстоятельства сложились так, что я более не смею рисковать ее здоровьем. - Произнес Куропаткин и скосился довольно нежным взглядом на Юми, покрасневшую слегка и закусившую губу.

Зал отреагировал очень живо, ибо об их любовной связи по всей Маньчжурии говорили. Разве что японцы очень нехорошо прищурились. Они явно знали ее в другом амплуа.

- Судьба этой удивительной женщины полна потрясений и испытаний. Ее отец – Александр Петрович Давыдов умер в Токио, так и не узнав о рождение дочери. А мать, боясь огласки и осуждения, отказалась от нее, подкинув младенца в чужую семью. Наша дипломатическая миссия в Японии отмахнулась от анонимного письма, пришедшего к ним после смерти Александра Петровича. А мои люди решили его проверить. Ситуация же в этих краях накалялась не внезапно и я, в бытность Военным министром, прикладывал массу усилий для ее отслеживания. Так вот, мои люди смогли разыскать ее и предложили сделку, пообещав вывести в Россию для воссоединения с родственниками. Для сироты это было очень важно. И она согласилась. А дальше все было очень просто. Японскую разведку привлекла милая девушка, легко ладящая с русскими офицерами. И они ее завербовали. Таким образом, агент российской разведки Юми Александровна Давыдова смогла внедриться в японскую разведку. И надо сказать – я не прогадал с выбором. Внучатая племянница главного партизана Отечественной войны оказалась на высоте! Умница, красавица, да и вообще – удивительная женщина, и настоящий мастер своего дела!

Куропаткин замолчал и присмотрелся к японцам. Они уже смотрели на Юми с грустью в глазах и некоторым раздражением, но без явной злобы. О да! Им и так-то было что рассказать своему руководству. Теперь-то и подавно. Алексей Николаевич внутренне улыбался во всем свои три ряда виртуальных акульих зубов, предвкушая тарарам, ожидающий японскую разведку. Коллективную сэппуку еще заслужить нужно! А Император будет, безусловно, в ярости. Такой провал! С треском! Со свистом! С улюлюканьем! Да и у европейских «журналистов» лица внезапно стали сложные до предела. О том, какая на просторах «Европ» начнется «охота на ведьм» даже и гадать не хотелось. Искать черных кошек в темной комнате само по себе – дело бестолковое, а уж если их там и вообще нет – пиши пропало. Тем интереснее окажутся результаты. Ведь масса людей под этот шумок пожелает свести счеты со своими конкурентами. Жестоко? Может быть. Но Куропаткин не переживал. Он прекрасно представлял себе эту публику, привыкшую считать Россию глупеньких Иванов, бухающих в обнимку с медведями поганую самогонку под истошный рев балалаек….

«Какие будут ваши доказательства» относительно происхождения Юми? Да вон – суфражистка от восторга чуть не в панталоны описалась. Глаза горят. Мозг, как Алексей Николаевич, безусловно, пылает. Он прямо представил, как такие дамы в считанные дни сделают Юми правильную биографию. Хрупкая девушка, которая выиграла войну! А любого, кто рискнет что-то там пищать – затопчут и загрызут. И суфражистки – черт бы с ними. Жены и дочери тех же самых офицеров и промышленников, купцов и банкиров… они не все довольны своей участью. Культ Юми в текущей обстановке будет обеспечен! И тот факт, что она есть самая что ни на есть натуральная дочь Александра Петровича Давыдова станет непреложным фактом. Ведь, как говорил индейский вождь Сидящий Бык: правда - это то, во что верит большинство.

8 июля 1904 года, Санкт-Петербург

- … таким образом, - продолжал излагать Великий князь Николай Михайлович, - по всему выходит, что генерал Куропаткин сделал все, хоть и довольно бестолково, но нас смог выгородить. Дурень как есть. И зачем только мы с ним связались? Такое простое дело испортил! Из-за него мы потеряли столько людей, времени и денег! А главное – реальный шанс. Кошмар! Предлагаю, сразу как все это прекратится, отправить на покой. На вечный покой.

- Господа, - подал голос посол Великобритании в России, - я слышал вы передавали ему деньги?

- Именно! – Воскликнул Николай Михайлович. – И это вместо того, чтобы получать!

- А сколько?

- Один миллион двести пятьдесят тысяч рублей. Они пошли на возмещение хищений, подкуп Витте, подкуп Алексеева…

- Вы уверены? - Перебил его посол.

- Да. Уверен. Один миллион…

- Я не о том. Вы уверены в том, что он распорядился этими деньгами так, как вы предполагаете?

- Вам что-то известно? – Подался вперед Великий князь Владимир Александрович.

- На днях мне птичка в клюве принесла удивительную новость. Оказалось, что наш любимый Алексей Николаевич, внезапно стал самым значимым вкладчиком Русско-Китайского банка. Знаете сколько там у него? - Произнес посол и замолчал, наслаждаясь тем, как меняются лица Великих князей.

- Не томи! – Воскликнул Николай Михайлович.

- Три миллиона сто пятьдесят тысяч рублей.