Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Урош Предич. Старина Новак. 1882
Вот еще одна показательная деталь: в сербском фольклоре фигурируют как гайдуки, так и разбойники. Разница между ними простая. Гайдуки не грабят христиан и вообще не причиняют им зла, а разбойники грабят всех без разбору.
Вернемся к Старине Новаку. В 1595 году он с двухтысячным отрядом сербских гайдуков присоединился к господарю Валахии Михаю Храброму, выступившему против османов. Для разбойника, не обладающего национальным самосознанием, такой шаг был бы абсурдным — ведь война с османами велась на валашских землях, которые нельзя было подвергать разграблению. Но тем не менее сербские гайдуки приняли участие в этой войне и совершили немало подвигов.
Усиление валашского господаря было невыгодно дому Габсбургов и Речи Посполитой. Кроме того, молдавская и трансильванская знать не желала отдаваться под власть валашских вельмож. В августе 1601 года Михай Храбрый был убит в результате заговора, который организовал габсбургский генерал Джорджио Баста, итальянский албанец. В феврале следующего года Новак и несколько его товарищей были посажены на кол в городе Клуж[120]. На месте казни сейчас стоит памятник Новаку, которого и румыны чтут как национального героя (у них он называется Баба Новак).
В память о Старине Новаке сербы сложили несколько песен, наиболее известной из которых является «Старина Новак и князь Богосав». Князь Богосав — это эпический боснийский князь, которого обычно отождествляют с Богосавом Михайловичем из Конавля[121], который жил в первой половине XVI века, а Радивой — побратим Новака.
Пьют вино у князя Богосава
Радивой со Стариной Новаком
Над ключом воды студеной в Босне.
Как вином юнаки подкрепились,
Богосав и говорит Новаку:
«Старина Новаче, побратим мой!
Расскажи, дай Бог тебе здоровья,
Ты с чего ушел гайдучить в горы?
И какая у тебя неволя
По горам ходить ломая шею,
Ремеслом гайдучьим заниматься?
Ты уж стар, тебе не то уж время!»
А Новак на это отвечает:
«Богосав, мой побратим ты милый!
Ты спросил, и я скажу всю правду:
Из-за лютой я нужды гайдучу…
Может быть, ты помнишь, да и знаешь,
Как Ирина, Джюрджева супруга,
Начинала Смедерево строить?[122]
У нее поденщиком служил я,
И служил ей целые три года,
Подвозил и камень и деревья
На своих волах, своих телегах.
И за эти целые три года
Мне не дали пары, ни динара[123],
Я онуч не заслужил на ноги!
Но и это б я простил Ирине.
Как готово Смедерево было, —
Стали строить башни и бойницы,
Золотить ворота и окошки.
Тут Ирина подать наложила:
Золота три литры с каждой хаты, —
Это будет, побратим мой милый,
По три сотни золотых дукатов!
Кто имел и внес такие деньги,
Тот остался жить, как жил он прежде.
Был я бедный, бедный-небогатый,
Подати не заплатил Ирине:
Взял я заступ — им я ей работал —
И ушел я с ним гайдучить в горы».
Перед нами — яркое описание нелегкой жизни подданных Сербского деспотата. Любуясь старинными постройками, мы не должны забывать о том, каких трудов стоило их возведение простому народу. Кстати, литра золота, упоминаемая в балладе, это не мера объема, а византийская денежная единица, позднее ставшая мерой веса. Одна литра равнялась фунту и содержала двенадцать унций.
Новак продолжает свой рассказ. Оказывается, на путь гайдучества его толкнул не только княжеский произвол:
Так дошел до самой Романии,
Тут турецких сватов повстречал я:
Едут сваты с красною невестой.
Турки-сваты с миром проходили;
Лишь жених на борзом иноходце
Мимо с миром не хотел проехать:
Взял он в руки плеть с тремя бичами —
А на каждом медный наконечник, —
По плечам стал бить меня он плетью.
Три раза молил я Богом турка:
«Заклинаю счастьем и геройством,
Заклинаю и веселой свадьбой:
Проходи, жених, ты мимо с миром, —
Сам ты видишь: человек я бедный».
Но оставить он меня не хочет,
По плечам меня стегает плетью.
Тут терпеть мне стало не под силу,
Да и крепко сердцем разлютился:
Снял с плеча я заступ мой тяжелый
И ударил на коне я турка, —
Так легонько я его ударил,
Что с коня он на землю свалился,
К жениху я подскочил проворно,
Два-три раза я его ударил:
Тут на месте он с душой расстался;
Запустил в его карманы руку,
Там нашел я три мешочка денег,
И себе за пазуху я спрятал.
Снял я саблю с пояса у турка,
Прицепил себе я эту саблю,
Свой же заступ бросил я у трупа,
Чтобы было чем копать могилу;
На коня турецкого садился
И поехал в