издал там в 1519–1538 годах ряд сербских церковных книг на кириллице, чем внес большой вклад в развитие сербского печатного дела. Не так важно, сколько именно книг было издано, хотя их было и немало, сколько то, что продолжалась традиция сербского книгопечатания. Кроме того, существовали типографии в сербских монастырях от Милешева до Грачаницы, а также была типография в Белграде. И пусть каждая из этих типографий просуществовала недолго и выпустила по нескольку книг (прежде всего из-за нехватки средств), все они продолжали традицию сербского книгопечатания и тем самым внесли вклад в развитие сербской культуры. «Неважно сколько, важно чтобы было», — говорят сербы, и эти слова можно в полной мере отнести к любым продолжениям сербских национальных традиций во время османского ига (и пусть вас не вводит в заблуждение то немногое позитивное, что было сказано выше — иго всегда остается игом, особенно если оно приводит к далеко идущим последствиям). К чести сербов, нужно заметить, что под османским гнетом они не забыли о своей культуре и, вообще, о своей национальной самобытности. Сербы не растворились в османском «море» подобно некоторым другим народам. Напротив, ущемление национального достоинства способствовало его укреплению. И тот, кто сейчас, удивляется тому, насколько трепетно относятся сербы к своим национальным идеалам и святыням, должен понимать, какой великой ценой дались сербскому народу сохранение его самобытности и его национальных ценностей, важнейшей из которых является память о сражении на Косовом поле. Можно сколько угодно рассуждать о том, кто именно проживает в большинстве на определенной территории, но нельзя изъять из памяти народа его святыни, ибо народ без святынь существовать не может.

Следует отметить, что к католикам османские власти относились более жестко, нежели к православным христианам. Православные были преемниками (или — последователями) сокрушенной османами Византийской империи, которая после 1453 года канула в небытие и никакой опасности для султаната не представляла. А вот католики были последователями главного врага османов, если не политического, то идейного — священного римского престола. И вообще, уклад католических европейских стран, например — частично завоеванного Венгерского королевства, был более чужд османам, чем уклад «византийскоподобных» православных земель, сербских и болгарских.

В частности, если избранные православные архиереи для подтверждения права на свое служение должны были получать султанское разрешение, именуемое «бератом», за которое нужно было уплатить единовременную дань и затем ежегодно выплачивать подать с доходов, то католические епископы подобного разрешения не получали, отчего их деятельность в какой-то мере находилась вне закона и зависела от поручившихся (уплативших) за них православных сербских иерархов. Вот деталь, проливающая свет на «цену вопроса», — Печская патриархия в XVII веке ежегодно вносила в султанскую казну сто тысяч серебряных монет, и это не считая прочих податей, которые могли превышать размер основного пешкеша (так цинично[110] называлась ежегодная дань, взимаемая со священнослужителей).

Давайте подведем итог. Османское иго стало тягчайшим испытанием для сербского народа и других покоренных славян, но, как говорят сербы, «все-таки было можно». Жить и надеяться на лучшее, на то, что рано или поздно все изменится к лучшему.

Девширме

В XIV веке османы, помимо прочих налогов, начали брать с порабощенных христиан на Балканах и в иных местах «налог кровью», именуемый «девширме»[111]. Суть этого налога заключалась в том, что из христианских семей брался каждый пятый мальчик в возрасте от 8 до 16 лет, который обращался в ислам и становился капыкулу — султанским рабом. К рекрутам присматривались и старались использовать каждого сообразно его способностям. Самые никчемные становились султанскими рабами в полном смысле этого слова — прислуживали при дворе или же ухаживали за многочисленными султанскими садами. Ловкие и сильные поступали в янычарское войско, а наиболее одаренные могли достигнуть невероятных высот — вплоть до должности великого визиря. Система девширме возникла не столько по причине нехватки кадров в постоянно растущем султанате, сколько из желания султанов окружить себя слугами, не принадлежащими к тюркской знати, которой султаны традиционно (и очень правильно) не доверяли. У знати были свои интересы, свои приоритеты и свои претензии к султанской власти, а те, которых брали на службу по системе девширме, были обязаны султану своим возвышением и полностью зависели от него (выше это уже обсуждалось).

Вербовка янычар на Балканах (девширме). Османская миниатюра. XVI в.

По системе девширме набиралось все регулярное войско османских султанов, состоящее из янычарской пехоты и конной гвардии. При необходимости это войско дополнялось сипахами — тяжелыми кавалеристами, которые представляли собой нечто вроде османского дворянства, поскольку являлись держателями тимаров и зеаметов. Легкая иррегулярная конница и иррегулярная пехота набиралась из подданных. В отличие от европейских наемников, бравших в XIV–XV веках за свою службу три-пять золотых дукатов, султану наемники обходились очень дешево, потому что главным их стимулом было не жалованье, а возможность захватить богатую добычу. Султаны мудро перекладывали оплату услуг наемников на тех, кого эти наемники порабощали. Разумеется, христианские наемники тоже занимались грабежами, но до османского размаха им было очень далеко. Неспроста же византийцы сравнивали османов с саранчой, которая оставляет после себя голую землю.

Вся тяжесть девширме падала на малоимущие слои христианского населения, которые не могли откупиться от этой повинности. Однако же иногда случалось так, что мусульмане платили рекрутерам за то, чтобы те взяли их сыновей в султанские рабы (как вариант, мусульмане могли платить соседям-христианам за фиктивное усыновление своих сыновей). Ничего удивительного в этом нет, ведь султанская служба гарантировала по меньшей мере сытую жизнь и отсутствие нужды, а другого «социального лифта» у бедноты не было. Желание избавиться от лишнего рта тоже играло свою роль. Ну и конечно же, будоражили умы рассказы о знаменитых полководцах или великих визирях, вознесшихся столь высоко благодаря девширме. Дошло до того, что с 1683 года в султанские рабы официально начали брать мусульманских детей по желанию их родителей. До того момента подобная «привилегия» предоставлялась только боснийским мусульманам, по их просьбе. Не спешите обвинять боснийцев в желании выслужиться перед османскими властями — участие в наборе было продиктовано желанием устроить детям благополучное будущее.

И коль уж речь зашла о босняках, нужно упомянуть о том, почему они массово и охотно принимали ислам. Не надо связывать это с какими-то национальными особенностями. Дело в том, что в Боснии было широко распространено богомильство, которое, при отсутствии борьбы с ним, практически приобрело статус национальной религии. Само по себе богомильство крайне сурово, а, кроме того, к боснякам-богомилам негативно относились соседи — венгры, хорваты, сербы. И вдруг