Чем же занимается Новак в горах?

Стерегу здесь горные дороги,

Жду-пожду сараевских торговцев,

Отнимаю серебро и злато,

И сукно, и платье дорогое[124].

«Сараевских торговцев», обратите внимание. Сараево, основанное в шестидесятых годах XV века пашой Боснийского пашалыка Иса-бегом Исаковичем, было мусульманским городом. Уточняя, что он грабит именно сараевских торговцев, то есть — мусульман, лояльных османской власти, Новак дает понять, что его действия носят идейных характер.

Если в османских судебных документах гайдуки сначала сравнивались с разбойниками, то впоследствии они стали считаться бунтовщиками. Впрочем, есть мнение, что местные власти могли намеренно манипулировать термином «бунтовщик» для того, чтобы получить от начальства помощь для борьбы с гайдуками. Но, так или иначе, с середины XV века гайдуки стали серьезной проблемой для османских властей, которым никогда не удавалось установить полного контроля на захваченных славянских землях. В сербских преданиях гайдуки могут называться «юнаками» («удальцами»), но ни в коем случае не словом «лупежами» («грабителями» или «разбойниками»), это слово оскорбительно для гайдука, живущего по своим особым правилам. Гайдук не благородный, а скорее идейный разбойник, главной целью которого является борьба с османским игом, с турками. Гайдучество можно считать формой политического народного протеста против иноземного владычества.

Разумеется, каждого человека приводила в гайдуки своя причина. Одни стремились избежать наказания за какой-то проступок, других подталкивала на этот путь нужда, вызванная произволом власть имущих, третьи искали для себя лучшей доли, четвертым хотелось жизни, полной приключений, но так или иначе, становясь гайдуком, человек становился врагом османской власти, борцом за свободу своего народа. Образно говоря, гайдуки были теми разбросанными повсюду угольками, от которых разгорелся большой пожар национального освобождения. О значении гайдучества свидетельствует включение гайдуков в сербскую национальную идентичность, причем — на базовом уровне, который исторически складывается в народной среде.

Другим знаменитым гайдуком был Станко (Станислав) Сочивица (1715–1777), который вместе с двумя своими братьями действовал на западе Балканского полуострова — в Герцеговине, Боснии и Черногории. Хорват Иван Лович, современник Станко, составил довольно подробное жизнеописание этого народного героя. «Отец его, Вук, был человеком очень бедным, — пишет Лович. — У него было три брата, с которыми вместе он обрабатывал землю, принадлежавшую очень богатым туркам Уметальчичам[125]. Бедная семья Сочивицы терпела от своих хозяев самое суровое, жестокое, тираническое и оскорбительное угнетение. Сочивица от природы был свирепым, и братья его не могли спокойно сносить столь варварское обращение, но их миролюбивый отец уговаривал их терпеливо сносить все, и так продолжалось долго. Вышло так, что упомянутые помещики, которых было трое братьев, собравши подать с крепостных разных своих деревень, набрали сумму в восемнадцать тысяч цехинов[126] и остановились на отдых в доме Сочивицы. Тогда он сказал своим братьям, пускай отец и не был с этим согласен: „Пришла пора отомстить“. Бедность, в которой они жили, верная добыча, гнет помещиков, воспоминание о прежних обидах, все эти причины убедили братьев согласиться с Сочивицей. Они убили своих гостей-помещиков и схоронили их в очень глубокой яме, что была вырыта близ дома… Богатая одежда, необычная гордость, резкость и дерзость, овладевшие Сочивицей, не могли скрыть убийства дольше одного года. Поэтому сразу же после того, как начала понемногу распространяться молва, Сочивица поспешил предложить братьям бежать со всеми деньгами, какие у них были. Ушедши оттуда с стариком отцом, который умер в дороге, они прибыли в Имотски[127]. Это было в 1745 году. Здесь они купили себе землю, выстроили дом и завели две лавки, полные самых дорогих товаров, однако Сочивица посчитал, что пустяшная прибыль, получаемая от лавок, не заслуживает его внимания, и потому решил вернуться в Черную-гору[128] в обществе нескольких родных и друзей, числом в десять человек, и в течениe одного лета они убили сорок турок».

Известно, что, когда удалившийся от дел Сочивица жил в Граце[129], проезжавший мимо император Иосиф II пожелал его увидеть, а после беседы щедро одарил его и назначил харам-баши отряда пандуров[130], охранявших австрийские границы. «Проницательность его ума, находчивость, быстрота значили больше, чем сила у его товарищей», — писал о Сочивице Лович.

Чаяния сербского народа, притесняемого османами, ярко и очень красиво выразил в преамбуле к поэме «Горный венец» правитель Черногории Петр II[131]:

Разве сгинет в тьме ужасной сила солнца золотая?

Мрак всегда бежит от света и в лучах сгорает, тая.

От лучей твоих засветит сербам животворно пламя

станет ярче и чудесней над грядущими веками.

Породит и вскормит сербка Обилича и Душана,

и героев, как Пожарский[132], воспитает неустанно,

сербский род не оскудеет!

Благородством сербство дышит!

Расточись, позор проклятья, —

серб призыв свободы слышит![133]

Восстановление Печского патриархата

В 1459 году Печский патриархат, основанный двести сорок лет назад святым Саввой, прекратил свое существование, а его приходы перешли под власть Охридской архиепископии, которой правили болгары и греки.

Принято говорить о ликвидации сербского патриархата, но на самом деле неизвестно, что именно произошло с ним после смерти патриарха Арсения II, который последний раз был упомянут в исторических документах в 1459 году. Достоверно известно только одно — что после Арсения у сербов не было другого патриарха. Вполне возможно, что султан Мехмет II не отменял сербский патриархат своим фирманом[134], в то непростое время патриархат мог угаснуть сам по себе — некому и не из кого было выбирать преемника умершего патриарха.

Поражение в битве на Косовом поле привело к утрате сербской независимости, но не сломило сербов и не лишило их национального самосознания, стрежнем которого было стремление к освобождению от османского ига. Иначе говоря, порабощение сербского народа было физическим, но никак не духовным. «Спасательным кругом», удерживавшим народ на плаву и не дававшим ему утонуть, то есть раствориться в массе завоевателей, стала сербская православная церковь.

Печский патриархат

Надо сказать, что управление Охридской архиепископией было весьма неравноценной заменой национальному патриархату. Монастыри в те тяжелые времена были единственными очагами сербской культуры, которая под охридским управлением постепенно подменялась греческой. Сербы рисковали полностью утратить свою национальную самобытность, но, к счастью, этого не произошло. Кстати говоря, некоторые историки считают, что охридское управление появилось только около 1528 года с подачи великого визиря Ибрагим-паши Паргалы, грека из Парги (отсюда и прозвище)[135]. Ибрагим-паша был сверстником, рабом и