— Нет, я не смогу… не смогу.

— Сможешь. Придется смочь. И особенно после полудня. Этоочень важно. Если придется взять кость, у тебя могут возникнуть всякиенеприятные ощущения. Например, голова заболит или будет тошнить. Но это быстропройдет. Ты понял?

— Да.

— И ты сделаешь, как я сказал?

— Да, но зачем вам куда-то идти? — всхлипнул Джейк.

— Просто так нужно.

Стрелок вновь уловил в глазах Джейка словно бы отблеск стали— завораживающий и загадочный, как рассказ мальчика про неведомый город, гдедома так высоки, что их верхушки в прямом смысле слова скребут по небу. Мальчикнапоминал ему даже не Катберта, а Алана, еще одного его близкого друга. Вотличие от шутника и задиры Катберта Алан был тихим и скромным. И на неговсегда можно было положиться. И он ничего не боялся.

— Хорошо, — сказал Джейк.

Стрелок осторожно положил челюсть на землю рядом с остывшимкострищем. Она ухмылялась в высокой траве, точно какое-нибудь истлевшееископаемое, которое снова увидело дневной свет после долгой и беспросветнойночи длиной в пять тысяч лет. Джейк старался на нее не смотреть. Лицо мальчикабыло бледным и несчастным. Стрелок даже подумал, может быть, усыпить паренька ирасспросить его обо всем, что случилось с ним в круге камней, но потомрассудил, что он немногого этим добьется. Он и так уже знал, что дух из кругакамней, вне всяких сомнений, Демон и, вполне вероятно, оракул. Демон, лишенныйформы и тела, бесплотная сексуальная аура, наделенная даром ясновидения. Емувдруг подумалось не без язвинки, уж не душа ли это Сильвии Питтстон, тойнеобъятной толстухи, чье мелочное торгашество религиозными откровениями ипривело к столь трагичной развязке в Талле… но нет. Это не Сильвия. Камни кругадышали древностью — они ограждали обиталище демона, обозначенное задолго доначала истории этого мира. Существо в круге — древнее… и коварное. Но стрелокзнал, как говорить с оракулом, и был уверен, что мальчику не придетсявоспользоваться костяным мойо, оберегом. Голос и разум пророчицы будут занятыим, стрелком. Более чем. А ему нужно выведать кое-что, несмотря на весь риск… ариск был, и немалый. И все-таки ради Джейка, ради себя самого ему нужно былодобыть эти сведения. Во что бы то ни стало.

Стрелок открыл свой кисет и, порывшись в табаке, досталкрошечный предмет, завернутый в обрывок белой бумаги. Он покатал его в пальцах,которых уже очень скоро не будет, и рассеянно взглянул на небо. Потом развернулбумажку и извлек содержимое — маленькую белую таблетку с пообтершимися за годыстранствий краями.

Джейк с любопытством взглянул на нее.

— Это что?

Стрелок издал короткий смешок.

— Корт часто рассказывал нам легенду о том, как древние богирешили поссать над пустыней — и так получился мескалин.

Джейк озадаченно нахмурился.

— Это такое снадобье, — пояснил стрелок. — Но не из тех,которые усыпляют. А такое, которое, наоборот, взбадривает. Ненадолго.

— Как ЛСД, — сказал мальчик, и его взгляд снова сталозадаченным.

— А что это? — спросил стрелок.

— Я не знаю, — ответил Джейк. — Просто слово всплыло. Это,наверное, оттуда… ну, вы понимаете. Оттуда, что было раньше.

Стрелок кивнул, но все-таки он сомневался. Он никогда неслыхал, чтобы мескалин называли ЛСД. Этого не было даже в древних книгахМартена.

— А это вам не повредит? — спросил Джейк.

— До сих пор не вредило, — уклончиво отозвался стрелок ипонял сам, что его ответ прозвучал не особенно убедительно.

— Мне это не нравится.

— Не бери в голову.

Стрелок опустился на корточки, отхлебнул воды из бурдюка ипроглотил таблетку. Как всегда, реакция наступила мгновенно: рот, казалось,переполнился слюной. Стрелок уселся перед потухшим костром.

— А когда эта таблетка подействует? — спросил Джейк.

— Не сразу. Помолчи пока, ладно?

И Джейк замолчал. Он сидел тихо, и только в его напряженномвзгляде читалось неприкрытое подозрение, пока он наблюдал, как стрелоксовершает свой неспешный ритуал: чистит револьверы.

Стрелок убрал револьверы в кобуры.

— Сними рубашку, Джейк, и дай ее мне.

Джейк с явной неохотой — может быть, он стеснялся своихвыпирающих ребер — стянул через голову вылинявшую рубашку и протянул ееРоланду.

Стрелок достал иголку, которую всегда носил при себе вбоковом шве джинсов, потом нитки — из пустой ячейки в патронташе — и принялсязашивать длинную прореху на рукаве рубашки. Потом он вернул рубаху Джейку и тутже почувствовал, что мескалин начинает действовать: желудок стянуло, а все телокак будто свело судорогой.

— Мне пора, — сказал он, поднимаясь на ноги.

Мальчик тоже приподнялся; по его лицу прошла теньбеспокойства, а потом он сел обратно.

— Вы там поосторожнее, — сказал он. — Пожалуйста.

— Не забывай про челюсть.

Проходя мимо, стрелок положил руку на голову Джейку ипотрепал его по светлым, цвета созревающей кукурузы волосам. Испугавшисьсобственного порыва, стрелок коротко хохотнул. Джейк смотрел ему вслед стревожной улыбкой — смотрел, пока стрелок не скрылся из виду в сплетении ив.

Стрелок направился к кругу камней, остановившись всего лишьраз, чтобы напиться прохладной воды из ручья. Склонившись к воде, он увиделсвое отражение в крошечной заводи, обрамленной мхом и плавучими листамикувшинок; на миг стрелок за-, мер, зачарованно глядя на себя, как Нарцисс. Егосознание уже начало перестраиваться, течение мыслей замедлилось, преодолевая,казалось, возросшую многозначность каждого понятия, каждого импульсавосприятия. Вещи вдруг обрели глубину и весомость, прежде сокрытые. Стрелокпомедлил еще мгновение, потом поднялся и вгляделся в сплетение ив. Сквозь ветвиструился свет солнца — золотистый и будто сотканный из пылинок. Стрелок постоялпару секунд, наблюдая за пляской пылинок и крошечных мошек, а потом пошелдальше.

Прежде это снадобье частенько его раздражало: его «эго»,слишком сильное (а может, еще и слишком примитивное), не получало удовольствияот того, что его затеняли, отодвигали на задний план, делая мишенью для болеечутких, более проникновенных эмоций — они щекотали его, как кошачьи усы, и егоэто бесило. Но на этот раз ему было спокойно. И это было хорошо.

Он вышел на поляну, вступил в круг и встал там, позволивсвоим мыслям течь свободно. Да, теперь оно надвигалось быстрее, настойчивее ижестче. Трава резала глаз своей зеленью; казалось, стоит только коснуться еерукой, и рука тоже окрасится в зеленый. Он еле сдержал шаловливое искушение —попробовать.