«носит одинаковую, трёхполюсную тенденцию». Под этим модным термином автор имеет в виду, что есть три категории женщин, в зависимости от личностных качеств которых соответствующим образом складывается и их личная, и общественная, социальная жизнь. Автор выделяет:

1) «высококультурных, способных и здоровых женщин»[438], непрерывно повышающих своё общественное положение, принимающих всё возрастающее участие в политической жизни своей страны, имеющих хорошую работу, высокий доход и твёрдое семейное положение;

2) «низкокультурных, низкотехнических и староватых женщин» с низким участием в политической жизни, более подверженных угрозе безработицы, несчастливых в семейной жизни;

3) «женщин, которые ни к чему не стремятся и желают себе лёгкой и праздной жизни»; эти женщины, «зарабатывающие продажей молодости и улыбки»[439], «принадлежат к низшему слою общества по общественному положению и приносят скрытую угрозу развитию и стабилизации общества».

Любая классификация имеет право на жизнь. И, на мой взгляд, данная близка к реальному положению дел. Можно только приветствовать (возможно, это является в некотором смысле результатом развития в гуманитарной науке КНР феминистского дискурса?) обращения к социо-психологическим характеристикам в вопросах изучения положения женщин[440].

Хотелось бы только сделать два замечания к этой классификации. Во-первых, и автор сама говорит об этом в начале доклада, преуспевающие женщины в силу и своего энергетического настроя, и мужских комплексов (по утверждению некоторых) нередко выбирают (или оказываются перед реальностью) жизнь без мужа, иногда – с детьми, но опять-таки без мужа, так что сложно говорить о «твёрдом семейном положении».

И главное возражение. Ещё и Маркс, если не ошибаюсь, говорил о том, что рынок проникает во все поры общества, делая товаром и тело, и душу (часто) человека. Так, может быть, не так уж и угрожает «развитию и стабильности общества» («идущего по капиталистическому пути», пусть и под названием «социализма с китайским лицом» или «конфуцианского капитализма» – суть не в формулировке) ставшая в большем объёме, чем раньше, товаризация «молодости и улыбки»? Ведь это понятно – стало больше покупателей, не исключено, что и откровеннее стала ситуация и поведение контрагентов и в этой сфере купли-продажи. А что касается определения этой категории женщин как «принадлежащих к низшему слою общества по общественному положению», то это утверждение кажется, по крайней мере, спорным. Найти богатого «покровителя» или удачно выйти за богатого замуж (что фактически одно и то же, просто второй вариант представляется более надёжным, сулящим стабильность и по-прежнему более приемлем в общественном мнении) является, судя по опросам, для немалого количества студенток весьма желанным и лучшим определением своей дальнейшей судьбы[441].

Когда же автор переходит к рекомендательной части «осуществления настоящего равноправия мужчин и женщин», возникает некая грусть и много-много вопросов.

Конечно, необходимо «предпринимать и паллиативные, и радикальные меры». Конечно, необходимо решительно отбросить традиционное предубеждение «почётности мужчин и низости женщин». Конечно, нужно утверждать новый образ женщины в новый период. Конечно, надо усилить подготовку женщин, «чтобы они могли своим умом и способностями отвергнуть презрительные стереотипы “у женщин волосы длинны, а кругозор малый” и “женщины слабы”». Но вот вопрос – как? Опять надежда на государство, партию, которые должны всё сделать?

Правильно автор требует от телевидения, газет и других средств массовой информации усилить пропаганду «самолюбивых, самоуверенных, самостоятельных и целеустремлённых женщин» и… «перестать рекламировать (думаю, здесь, мягко говоря, неточность перевода. 一 Э.С.) сварливых, грубых, так называемых “твёрдых женщин”». Как провести грань между этими категориями, она не пишет, но ведь традиционно самостоятельная женщина часто «лишается» в глазах других «женских» качеств и считается «твёрдой» и «грубой». Одновременно автор призывает перестать пропагандировать и «“образ образца-матери”，которая только всю отдаёт себя семье и потеряла себя»[442]. Вот так и проговариваются: равноправие женщины – её право выбирать свой жизненный путь; она имеет право быть «твёрдой», «целеустремлённой» и – «матерью» тоже имеет право быть (кстати, это право женщины жёстко регламентировано в КНР политикой ограничения рождаемости). Право выбора должно быть полным, учитывающим весь спектр предлагаемых обществом ролей, а не только тех из них, которые на настоящий момент предпочтительны для общества, вернее, кажутся предпочтительными тем, кто считает, что представляет собой общество ли, государство ли.

Хотелось бы ещё вот что отметить, Чэнь Хайянь, на мой взгляд, не совсем адекватно оценивает разницу в ситуации с равноправием женщин в России и Китае. Конечно, следует признать, что глубина исторической традиции («почётности мужчин и низости женщин»), экономическое положение (низкая производительность труда) и «экологическая окружающая среда» (судя по тексту доклада, сюда же включаются и установки по планированию деторождения) в КНР тяжелее, чем в России. Но связывать трудности в положении женщин в России только с общественной ситуацией социального перехода в стране и предсказывать, что далее проблем будет только больше, – не представляется мне однозначно правильным. Чэнь объясняет свой прогноз тем, что в новых социальных и экономических условиях «российскому правительству совсем не до общественной гарантии [положения] женщин». Однако следует признать, что именно в отсутствии этой государственной (а точнее – партийной) опеки в России с 1989 года начала не только развиваться феминология (так преимущественно называют в России некоторые то, что может быть отнесено к теории феминизма), но и пошёл процесс самоорганизации женщин, что приводит не только к формулированию «женских» требований, но и выработке форм и способов их донесения до властных структур. Появились не только «Женщины России», Союзы солдатских матерей и тому подобное, но и организации психологической помощи по конкретным вопросам (насилие в семье, изнасилование, проблемы разведённых, секс-шовинизм работодателей и прочее).

Что касается «тезиса» об определённой половой принадлежности авторов публикаций по женской тематике, подтверждение можно было найти и в работе ХТУ конференции Европейской ассоциации китаеведов (EACS), проходившей в августе 2002 года в Москве (и визуально, по составу аудитории соответствующих секций, и об этом же свидетельствует томик материалов, изданных к конференции): большинство пишущих на «женскую» тему являются женщинами[443].

Исторически мужчины обращаются к феминистской тематике чаще всего в силу личных обстоятельств (приятельствуя или находясь в браке или иной форме связи со сторонницами этой идеологии). Но может возникнуть и специфическая ситуация в обществе, как, например, в современной КНР, когда в 90-е годы прошлого столетия «изучение женского вопроса перестало быть специфически женским полем деятельности, поскольку и мужчинам предоставляло шанс сделать карьеру», ибо женские исследования в КНР на этом этапе стали престижными. Но причина этого кроется не только в актуальности общественной проблемы: эти исследования, как бы в «противоположность традиционным темам общественных наук», «предлагали учёным больше инновационных возможностей»[444].

Упомянутый уже сборник (ХХУ конференции Европейской ассоциации китаеведов) ярко подтвердил и ещё одну особенность