Да только от давно забытых тепла и сытости стали парни как пьяные, а пьяному и море по колено, и темный Алихейль по барабану.

Только подошли к ротному, а он и давай их лупить да материть.

Рота-то уж с минуты на минуту на проческу крепости собиралась, двух пропавших непонятно куда бойцов искать.

Ведь никто ж не предполагал, что их там пловом кормить будут – ждали, что наполнят котелки баландой и вернутся. А их нет и нет…

Досталось, конечно, Лене с Ахрором на орехи. Сначала от ротного, потом от «ветеранчиков».

Да только что им были те тумаки да колобахи – с такой-то «местной анестезией».

Правда, знали бы ротный с «ветеранами» истинную причину Лениной с Ахрором задержки – вряд ли бы одними тумаками да колобахами дело обошлось…

Так ведь не знали. И не узнали никогда.

И нам-то с Пахомом рассказал всю эту историю подполковник МВД Якутии Леонид Шеин почти ровно 22 года спустя – под плов и водочку…

Знать бы, где сейчас тот Женя-сарбоз из крепости Алихейль?

И по-прежнему ли у него «Ленин-хорошо»?

За те несколько часов, что прошли с нашего прихода в крепость, мне удалось кое-как осмотреться – пока совершали набеги на сарбозов, пока лазили в поисках воды и по «шнуровской» привычке всего, что «плохо лежит».

Правда, ничего путного найти не удалось. Казалось, что жизнь на территории крепости замерла и теплится только местами.

В целом же впечатление было довольно сюрреалистическое.

Уж не знаю, там ли мне пришло в голову это сравнение или позже, но по-любому лучше не опишешь:

Это абсолютно походило на «зону» из «Сталкера» Тарковского.

Та же постоянно висящая в воздухе непонятная дымка.

Та же гнетущая тишина, которая в то же время сама казалось звуком.

Та же разбитая военная техника, непонятно кем, как и когда подбитая.

И главное, непонятно как здесь очутившаяся.

Как и когда попал сюда этот танк, опустивший вниз орудие, словно слон, грустно повесивший нос?

Без гусениц, которые с трудом верится, что когда-то были.

Но главное – кругом вроде горы. Из земли, что ли, вырос… Лет сто назад…

Даже появлявшиеся время от времени откуда-то сарбозы не нарушали ощущения нереальности этого места.

Столько лет прошло, но это ощущение не стерлось из памяти.

Стерлись детали, подробности.

Но это чувство, что все происходящее – не происходит, а кажется, что окружающее – нереально, что ты попал в какой-то параллельный мир – чувство это не стирается.

А «Сталкер» для меня теперь навсегда фильм про Алихейль…

Пока ждали отправленных за едой Леню с Ахрором, роту разместили на ночлег.

Нет, все-таки мысль имеет силу действия!

Иначе как еще объяснить, что под ночлег нам отвели именно те самые крытые помещенья, которые я углядел, только войдя в крепость. Я так и не понял толком, что это были за клетушки – то ли чье-то жилье (только чье?), то ли какие-то торговые ряды (только для кого?).

Во всяком случае, клетушки эти пустовали, а внутри царил довольно сильный беспорядок. С нашим приходом он превратился в тотальный бардак.

В комнатки площадью метров по шесть квадратных распределяли человек по десять.

Та, где оказались мы с Мордвином, больше всего напоминала все-таки лавку. По стенам развешаны полки, на которых в больших количествах стояли пиалы и чайники.

Причем многие, как ни странно, целые.

Видимо, на фоне общего запустения и заброшенности крепости целые керамические изделия воспринимаются как нонсенс, как издевка.

Не сговариваясь, повинуясь какому-то неожиданному внутреннему импульсу, ожесточенно расшарашиваем практически все целые пиалы и чайники о глиняные стены и пол…

Спросил бы кто зачем – не объяснил бы ни тогда, ни сейчас. Но шарашили, точно помню, от души.

Главная прелесть этих клетушек – здесь немерено дров. Собственно, не дров как таковых – дерева. А как еще можем мы воспринимать в этом затерянном мире любую вещь из дерева?

Неважно, чем она была до нас и чем, возможно, предполагалось, что останется и дальше, – дверью, полкой, подставкой.

Актуальны только дрова. Много дров.

Столько дров, чтобы отогреться за несколько прошедших ночей и на неизвестно сколько предстоящих.

Ведь никто из нас не питает иллюзий, что на этом островке блаженства мы останемся надолго. А без нас его вообще не существует – это мираж.

Костер разводим прямо внутри клетушки, ближе к двери на полу.

За костром выпадает следить нам с Мордвином. Парни вповалку утискиваются у стен. Нести караул никому из нас не выпало.

Ближе всех к костру располагается Саня Иванов в обнимку со своим ПК – в этой комнате он самый «старый». Ему и место самое блатное – к теплу поближе и без толкотни.

Отрубаются все моментально, что и не мудрено после горячей еды и многодневного постоянного замерзания.

Как ни странно, меня в сон клонит не так уж сильно. Настолько, видно, ликует душа – целую ночь можно греться! – что не готова пока менять это удовольствие на другое.

Потрескивают в костре дрова, медленно наполняется комната сладким запахом.

Афганское дерево по-особому пахнет. Особенно когда горит.

«Сладко» – это самое близкое определение, хотя и не идеальное.

Снимаю сапоги, обворачиваю вокруг голенищ, кажется, навсегда отсыревшие портянки, блаженно протягиваю к огню ноги.

Сколько я уже не снимал сапоги? Не помню…

Левой ноге точно кранты – уже нарывает там, где натерло в первый день.

Да хрен с ним, изменить-то ничего нельзя.

Да и можно ли сейчас думать о плохом.

Тепло, сладко потрескивают дрова. Сверху не капает, под жопой не снег.

Сопят и постанывают вдоль стен умаявшиеся бойцы второй парашютно-десантной роты. Никто не кантует – сон стирает сроки службы.

Блаженство – оно бывает разное.

Иногда – такое. Ведь вопрос, с чем сравнивать.

Афганистан. Он у каждого свой.

Вспоминаешь многое.

Но есть моменты, которые засели в памяти навсегда.

Да нет, не в памяти даже.

Где-то в самом сердце, там, откуда вырастают все твои ощущения, чувства.

Почему именно это или то?