Мы не выбирали, какими родиться и каким уровнем силы обладать, однако каждый день в академии вынуждены нести за это ответственность. Пожалуй, магистр Роун единственный видел нас равными — темными ведьмами и колдунами, которые тоже могут быть нужными.

Пройдя всего несколько метров, мы столкнулись с первогодками-изумрудами.

— Эй, — окликнул нас один из них. — Как занятие? Магистр Кейн действительно настолько суровый, как о нем говорят?

— Даже хуже, — Киган поморщился. — Но мы сами виноваты — умудрились его разозлить. Там столы какие-то особенные… Надо было найти, на какие выпуклости надавить, и активировать их, а мы, как олухи, не догадались.

— У халцедонов, походу, не только сил, но и мозгов нет, — фыркнул второй изумруд.

Первый покосился на него неодобрительно и вновь посмотрел на нас.

— Спасибо, что рассказал! Первогодки должны помогать друг другу.

— Непременно, — кивнул Киган с самым серьезным выражением лица. А едва мы удалились в конец прохода, прыснул.

— Может, не стоило так с ними? — спросила я осторожно.

— Брось, Лэйни. Первогодки или нет, халцедонам помогать никто не станет. Уверен, спроси мы у них, они бы лишь дернули носами. А так… пусть развлекаются.

— Согласен, — поддержал друга Морриган. — И кровь наша разбавится. После наглядной демонстрации какие проблемы могут быть, я не готов рисковать. Лучше уж пусть проблемы будут у изумрудов.

— Или сапфиров, — подхватила Ллоса.

— Или нефритов, — закончил Киган.

Слова Морригана заставили меня обернуться и бросить взволнованный взгляд на оставшуюся позади дверь. За мыслями о метле я совсем упустила из виду каплю собственной крови на кончике иглы. Теперь же шутка Кигана начала казаться не просто правильной, а едва ли не гениальной.

Следующим занятием шла медитация. Именно она, по уверениям магистра Лей-Дари, призвана раскрыть весь наш потенциал. Со временем, разумеется.

Мы сидели на мягких подстилках, скрестив ноги и опустив ладони на колени. Сквозь открытое под потолком окно в помещение врывался свежий ветер. Из парка доносился щебет птиц, который вместе с приглушенным голосом Лей-Дари создавал расслабленную, умиротворяющую атмосферу. Тело налилось тяжестью: руки казались свинцовыми, плечи тянуло вниз.

С каждой минутой веки все сильнее норовили сомкнуться. И хотя магистр не возражала, напротив — советовала держать глаза закрытыми, я не спешила выполнять ее указания. Все во мне противилось идее расслабиться в присутствии сильной ведьмы. А Лей-Дари, без сомнения, была сильной.

Сбоку раздалось тихое сопение. Я повернулась на звук и спешно закусила губу, сдерживая улыбку. Киган, прижавшись плечом к стене, беззастенчиво спал. Русые волосы растрепались в беспорядке, падали волнистыми прядями на лоб и задевали длинные, совсем как у девушки, ресницы.

Морриган тоже смотрел на друга. Поймав мой взгляд, он подмигнул, осторожно придвинулся ближе к Кигану и подул тому на лицо. Киган не проснулся — только забавно засопел и удобнее примостился у стенки. Мы с Морриганом переглянулись, все так же пряча улыбки, и вернулись к медитации.

Точнее, к медитации вернулся он. Я же и не пыталась выбросить мысли из головы. Напротив — отдалась им полностью.

Я думала об Ардене, о его внимательном взгляде, от которого невозможно скрыть ни одну деталь. Если бы наши судьбы так и остались связаны, смотрел бы Арден на меня с таким же интересом? Или разведенные нити каким-то образом тянутся друг к другу в попытке восстановить первоначальный узор? Точнее, тянется только его, неизмененная. Моя же будто забыла, какой должна быть.

Я думала о Мойре и ее влюбленности, а после — и о ее рассказе.

Мне не хотелось верить сестре. Не хотелось даже допускать, что четыре года назад Хэйден действительно убил халцедоновую ведьму. Он ведь тогда только поступил в академию! Ни друзей, ни врагов… чем могла ему помешать слабая халцедона?

На мой вопрос Мойра пожала плечами. Сказала только, что Хэйдена застали возле ее тела. Он держался невозмутимо, едва ли не безразлично. Не оправдывался, не пытался объяснить случившееся. Не помогал, но и не мешал поискам улик.

Тех, к слову, не нашлось. Казалось, халцедона умерла без постороннего вмешательства, словно вмиг разучилась дышать и задохнулась. Ее проверяли поисковыми заклинаниями и артефактами, провели ритуал призыва, попытались воззвать к памяти места. Но так и не смогли обнаружить ни одной зацепки. А через два дня в Эртентон — ближайший к академии город — приехал кто-то из Морроубранов, и дело спешно замяли.

Хэйден продолжил учиться. По погибшей ведьме устроили траур. Тех, кто знал о возможной причастности Хэйдена, вызвали в кабинет к Мак-Фордин и убедительно попросили держать язык за зубами. Ради их же блага, как поведала мне Мойра. Сама она тогда не училась в академии, но уже была нареченной Ардена и, пребывая у них с очередным визитом, случайно услышала его разговор с отцом.

Мойра напомнила мне, что северные кланы неспроста являются закрытыми и что совать нос в их дела может быть смертельно опасно. И во многом она права, но… но я просто не желала принимать на веру столь отталкивающую правду. Вот только как понять, где истина? Ответ на этот вопрос знает лишь Хэйден, однако я сомневаюсь, что он ответит мне, решись я задать его вслух.

Раздавшийся грохот вырвал меня из раздумий. Посмотрев в сторону шума, я не сдержала улыбки. Судя по всему, Киган умудрился заснуть слишком крепко и, расслабившись, завалился назад. Халцедоны хихикали. Но не зло, а скорее забавляясь незадачливостью одного из своих. Киган и сам криво ухмылялся, потирая ушибленную голову.

Колокольный звон, ознаменовавший начало обеда, спас Кигана от нотаций Лей-Дари. Пробормотав спешные извинения и что-то про глубоко захватившую его медитацию, он торопливо выскочил в коридор.

Мы нагнали его по дороге к трапезной. Ллоса и Морриган не могли перестать хохотать, вспоминая растерянное лицо друга в первые секунды после резкого пробуждения. Киган лениво от них отмахивался и иногда хихикал на особо удачные передразнивания Ллосы.

Я вновь почти не участвовала в разговоре; слушала и наслаждалась непосредственностью мэлов. Их манеры были далеки от допустимых в высшем обществе, но меня это не смущало. Напротив — мне нравились их настоящие, не отработанные годами эмоции. В мире артиэллов таких почти не увидишь.

Мы повернули в предпоследнюю переходную галерею, смешались с потоками лернатов других цветов. И вдруг среди толпы нефритов я заметила Ардена. Сердце забилось быстрее. Взгляд устремился вниз, к кольцу, но мельтешение тел и нарядов не давало рассмотреть его камень.

Бросив мэлам короткое: «Идите без меня», я попыталась пробиться ближе к Ардену, но замерла, завидев подходящую к нему Мойру.

Наследница рода Мак-Мора держалась безупречно: горделивая осанка, приподнятый подбородок, мягкая полуулыбка, замершая в уголках губ. Каждый шаг — сама грация, каждый жест полон достоинства. Мойра, словно живое воплощение Полуночной Матери, привлекала взгляды. Юноши всех колец смотрели на нее с восхищением. Девушки поглядывали кто с завистью, кто с восторгом, наверняка втайне мечтая стать такими же.