– Привет, Агния. Заходи!

До этого момента Агния не представляла, как живет Света. И была поражена: маленькая однокомнатная квартирка в панельном доме, не просто маленькая, а даже крошечная какая-то, с низкими потолками, тонкими стенами. Дешевая мебель, бумажные простенькие обои, запах стирального порошка. Следов откровенной нищеты – как, например, в доме у Киры – не наблюдалось (ни вытертых до дыр ковров, ни ветхих стульев), но все в этой квартирке говорило о скудости средств хозяйки…

«А чего я ожидала? – подумала Агния, проходя вслед за Светой в комнату. – Она лишь помощница нотариуса, и только… Откуда у нее большие деньги?»

– Сюда, пожалуйста, – Света рукой указала на диван.

– Ты живешь одна? – присаживаясь, спросила Агния.

– Одна. Мама умерла пять лет назад. Очень болела, – быстро произнесла Света, села в кресло напротив. На Свете был короткий шелковый халат пестрой расцветки, тапочки с пушистыми помпонами, но эта игривость в одежде странно контрастировала с ее внешностью. Света – слишком худощавая, жилистая, с темной, желтоватой кожей – словно брела долго по безводной пустыне. В рабочей обстановке (женщина появлялась в нотариальной конторе в белой блузке, застегнутой до последней пуговицы, черной юбке, в плотных колготках – как требовал от своих сотрудниц Борис Николаевич) этой «провяленности», высушенности Светы Агния не замечала. Поэтому сейчас она с изумлением рассматривала ее ноги, обнаженные руки, ключицы…

Агния как будто в первый раз увидела Свету.

И это вскользь оброненное – «мама умерла пять лет назад»… И сколько ей, Свете? Всего лишь тридцать шесть.

– Что ты так смотришь на меня? – резко спросила Света.

– Я… я все время думаю… когда вижу тебя… Ты… была любовницей моего отца? – спросила Агния.

Света вытаращила глаза – и без того огромные, темные, подведенные резко черными тенями, уходящими к вискам. Глаза – это все, что напоминало о Нефертити, с которой когда-то сравнивали эту женщину.

– Да. Была! – выпалила Света. – А что? Ты меня осуждаешь? Ты об этом хотела поговорить? Ну так знай – я была любовницей твоего отца!

Агния помолчала.

– А почему ты спрашиваешь об этом? – нервно произнесла Света. – Почему, почему?

– Потому что он всех сделал несчастными, – мрачно, спокойно ответила Агния. – Всех женщин, которые были с ним рядом.

На лице Светы отразилось изумление, потом она вдруг расслабилась, закрыла глаза – и засмеялась с каким-то облегчением даже.

– Да, это так… Боже, как ты права! – Света открыла глаза, придвинулась ближе. – Агния! Как жаль, что мы не поговорили с тобой об этом раньше… Но мне казалось, Борис убьет меня, если я стану болтать о его тайнах… А ты сама все узнала, да? Сама?

– Нашла документы, – кивнула Агния. – Рылась в тайнике у отца.

– Ах, молодец, девчонка! – звонко, переливисто, истерично, так, что у Агнии заложило уши, снова засмеялась Света. – Ну да… Только так и можно узнать правду… Сам-то Борис никогда ни в чем не признается!

– Отец говорил, что мама умерла от сердечного приступа. Я подозревала, что это он довел ее… И хотела знать правду. Но я не думала, что все настолько… настолько ужасно. Никакого сердечного приступа не было, мама повесилась – из-за отца, я теперь знаю.

– Да, твоя мама повесилась из-за Бориса! – с исступленной радостью закивала Света. – Он ее довел! Но раз ты все знаешь… Зачем ты пришла ко мне?

– Я хочу знать подробности.

– Да. Да. Подробности! Точно. Я тебе все расскажу. Все, все! И мне плевать, что будет… Ты пьешь? У меня есть водка. Ну немножко, глоточек!

«С утра – водку?» – тяжело задумалась Агния.

– Ладно. Давай. Только рюмку, не больше.

– Отлично! Я знала, что ты мировецкая девчонка… Ух, как мы могли бы дружить все эти годы! – Света, сверкнув темно-желтыми коленями, бросилась на кухню, вернулась с передвижным столиком, на котором была бутылка водки, рюмки и кольцо краковской колбасы. – За нас.

Они чокнулись, выпили.

Света принялась ожесточенно пилить колбасу, произнесла сдавленным голосом:

– На вот, закусывай… кружочек… открой рот. Ам! Супер. Ты молодчина. Так вот… Твой папаша – кобель тот еще. Хотя это теперь не так называется. Знаешь как? – Света уставилась на Агнию огромными черными, лихорадочно блестящими глазами.

– Как?

– Он – альфа-самец. Да-да-да, так это называется – хочешь, почитай потом в Интернете, там много статей на эту тему. Я читала – все правда! Это термин из мира животных пришел. Вот, например, шимпанзе…

– Кто?

– Шимпанзе, обезьяны такие… Короче, стая обезьян. У них вожак, этот самый альфа-самец. Первый, значит. И все у него в подчинении. Все самки его, дети его, не дай бог кто против него выступит. Жрет первый, самое лучшее, остальным достаются объедки… Так вот, и мужики такие есть, в мире людей. Они должны быть первыми, они должны быть главными – хоть трава не расти! – неистово закричала Света. – И вот твой отец – такой. И с возрастом только хуже… Я ведь в дочки ему годилась, понимаешь? Я как ты – всего лишь на два года старше тебя!

– Зачем же ты связалась с ним?

– Так попробуй ему откажи! У них же обаяние, у этих альфа-самцов! Они прут как танки! Они – настоящие мужики. Но запомни, Агния, нет ничего хуже настоящего мужика, потому что настоящий мужик озабочен только собой, только тем, насколько он настоящий! Какой он стопроцентный! Ему нужно постоянное подтверждение, что он настоящий! И вот он, старый козел, вечно молоденьких себе заводит, вечно хорохорится…

Агния молча кивнула.

– Сколько твоя мама от него страдала… Нет, я так понимаю, он по любви на ней женился. Он ее любил – по-своему. И он не злой, Борис-то… Он просто альфа-самец! А мама твоя не могла смотреть на его измены сквозь пальцы, страдала очень.

– И что было?

– Чего было… Гулял он всегда, я так понимаю. А лет восемнадцать назад Борис влюбился. О-очень сильно! В эту…

– В Киру, – подсказала Агния.

– Точно! Ну ты молодчина, и про Киру знаешь… Короче, она тогда была еще красивая. Эффектная такая, юная. Кудри до попы, бюст пятый номер, все такое… В общем, отец бросил твою мать, ушел к Кире.

– Бросил? – прошептала Агния.

– Что? А, ты ж не знаешь, ты в отъезде была… – Света подлила еще водки в рюмки. – За нас… Оп! И закусывай, закусывай! Короче, тебя он отправил в лагерь, от матери ушел к Кире. Жениться на ней собрался – вот на него как сильно ее пятый номер подействовал! А мать твоя возьми и повесься… Ужас. Похороны и тэ дэ. А аккурат после похорон Кира заявляет Борису: «Милый, я беременна». Он ей: «Делай аборт!»

– Почему? – шепотом спросила Агния. – Почему он так ненавидит детей?

– А зачем ему дети? Ему тебя хватало. Девочку он еще терпел, но если мальчик… А так потом и вышло – у Киры мальчик родился.