Он очень воодушевился. Все прочие также устремились следом за ним. И даже Вольдемар, которого никто и не приглашал, все равно присоединился к поискам.

Оказавшись в комнате у Ларисы, подруги удивленно завертели головами по сторонам. Тут было не то что просто не прибрано, тут был самый сущий бедлам. Все вещи валялись где угодно и как угодно. Немногочисленные книги и весьма многочисленные журналы мод, как видно, излюбленное чтиво исчезнувшей девушки, покрывали пол сплошным пятнистым ковром.

– У вас так всегда?

– Что вы! – возмутился Миша. – Сеструха у меня очень аккуратная. Я такого не помню, чтобы она чашку за собой не вымыла или пыль лишний раз не протерла.

– Трудно в это поверить, – произнесла Инга, стараясь выглядеть бесстрастной.

Но у нее это плохо получалось, потому что кавардак в комнате Ларисы был немыслимый. Все вещи выкинуты из шкафов, частично разбросаны по полу, частично засунуты обратно, но не аккуратно, а кое-как, комком. Видно, что действовали второпях, не для того, чтобы прибраться, а лишь бы освободить себе дорогу хоть от некоторых вещей среди окружающего бедлама.

Алена прошлась по комнате, пытаясь определить, что тут произошло. По всей видимости, кто-то очень усердно искал что-то. И это точно была не сама хозяйка. Лариса никогда не стала бы ходить по своим любимым журналам в обуви. А на одной из глянцевых обложек явственно красовался след мужских боотинок. Большой и грубый отпечаток, никак не меньше сорок пятого размера.

Снова сорок пятый размер! Похожие следы были и возле конюшни, из которой пропал Жеребчик. Правда, рисунок подошвы там был другой, но размер-то ведь совпадал!

Алена покосилась на ноги Михаила. Нет, у брата Ларисы аккуратный тридцать девятый, от силы сороковой размер ноги.

– Что тут произошло? Тут был кто-то чужой! – пробормотал тем временем Михаил, лишний раз подтверждая мысль Алены. – Ларка бы ни в жизнь не сунула в ящик с постельным бельем свои джинсы или свитер. У нее все вещи аккуратными стопочками лежали. Носочки отдельно в пакетике, колготки тоже отдельно, про нижнее белье и говорить нечего.

Алена еще раз огляделась. И тут ее внимание привлекло что-то блестящее. Наклонившись, она отодвинула почти лежащее на полу одеяло и обнаружила под ним связку ключей.

– Твои? – спросила она у Миши.

– Дайте посмотреть.

Парень наклонился, чтобы поднять ключи, но Алена его удержала.

– Не трогай их руками… – попросила она. – На всякий случай.

Михаил послушался. Ключи он не тронул, но осмотрел их весьма внимательно.

– Это Ларкины ключи, – сказал он. – Ее связка. Вон и брелок в виде белочки. Это я ей подарил. Как же она ушла… без ключей-то?

– А когда ты утром явился домой, дверь была закрыта?

– Да. Но ее, правда, можно и просто захлопнуть. Наверное, Лариса была так на меня зла, что даже про ключи не подумала.

Но у подруг имелось другое мнение на этот счет. Не похоже, что Лариса сама потеряла свои ключи, и также не похоже, что это она сама перевернула вверх дном все в своей комнате.

– А в твоей комнате все в порядке?

– Ну, не то чтобы совсем в порядке, – слегка сконфузился Миша. – Но как обычно.

– То есть к тебе в комнату никто посторонний не заходил?

– Если и заглянул, то ничего не тронул. Все вещи на своих местах.

– А когда ты под утро сегодня домой вернулся, то в комнате твоей сестры уже был этот беспорядок?

– Ну да. Все именно так, как сейчас, и было.

– И тебя это не удивило?

– Удивило, но я подумал, что Ларка таким образом дает мне понять, что все еще на меня сердится.

– За что сердится-то?

– Ну… – уклонился от ответа Михаил. – Иной раз на нее находило что-то…

– Что?

Но Михаил предпочел проигнорировать этот вопрос. Он гудел дальше:

– Лариска, когда в гнев приходила, могла и тарелки на пол пошвырять. Но потом, конечно, все за собой сама убирала. Вот только вчера вечером мы с ней здорово поскандалили. Так что когда я вернулся, то подумал, что она еще на меня сердится. Ну, и не убирает у себя в комнате свои вещи просто из принципа.

– Тогда было бы логичней пошвырять твои вещи.

– Верно. Но утром я этого как-то не сообразил.

Конечно, когда шатаешься всю ночь напролет, а домой возвращаешься лишь под утро с гудящей от похмелья головой, трудно бывает сообразить даже такую простую вещь. Все-таки недаром говорят, что алкоголь убивает клетки головного мозга. Михаилу следовало всерьез задуматься о своем будущем.

– Михаил, ты ведь понимаешь, что теперь мы просто обязаны спросить у тебя, как и с кем ты провел минувшую ночь?

– А? А чего я-то?

Он держался очень нервозно. И был подозрителен до невозможности.

– Говори! – приказала ему Алена строгим голосом.

Но это не помогло.

– С друзьями я был, – произнес Михаил, причем даже невооруженным глазом было видно, что он врет.

– И твои друзья смогут подтвердить твое алиби?

– А чего я-то? Чего вы ко мне прицепились? Мы с Маргаритой нормально общались. Никаких ссор промежду нами никогда не было.

– А с Ларисой? Наверняка соседи слышали, что вы поскандалили. А теперь твоя сестра пропала. Ушла и не появляется.

– И что? При чем тут я? Она уже взрослая, надоест на меня дуться, вернется.

– А если нет?

– На что это вы намекаете? – насторожился Миша.

– Ты, как я понимаю, единственный наследник своей сестры.

– Да чего тут наследовать-то? – возмутился парень. – Квартира у нас двухкомнатная, и все.

– Разве это мало?

– Мало, конечно! Вот у Маргариты, там, я понимаю, есть где развернуться. Квартиру ей Мазуренко четырехкомнатную пробил. Сто двадцать квадратов. Машина хоть и не шикарная, но Маргарита сама такую захотела, и она тоже чего-то стоит. И еще дом за городом, я слышал, почти готов. Вот там есть что наследовать. А тут!..

И Михаил махнул рукой, показывая, что половину своей квартиры и наследством-то не считает. Избалованный маменькин, бабушкин, а потом и сестричкин барчук полагал, что все люди изначально бывают обеспечены отдельной жилплощадью, вкусной едой и чистой одеждой. Но ведь очень для многих даже такое скромное обиталище – это предмет зависти и восхищения.

– Признавайся, ты с девушкой ночь провел?

– Ну… да.

– Назови ее имя.

– Я не могу этого сделать.

– Почему?

Михаил поколебался, но потом все же признался: