Чтобы ее не отвлекать своим присутствием, я вырулила на Кутузовский проспект и погнала машину в сторону Киевского вокзала.

Кирилл достал свою огромную записную книжку, набрал номер наших покупателей, и они назначили встречу на восемь часов вечера в измайловской гостинице. Времени было два часа дня, значит, шесть часов нужно было убить с наибольшей пользой для дела.

— Кирилл, мы едем на Измайловский вернисаж.

— Не понял.

Кирилл поднял голову от блокнота, в котором начал набрасывать перспективу Кутузовского проспекта, и опять его лицо оказалось рядом с моими губами. У меня закружилась голова, и пришлось откинуться на водительское сиденье.

— Мы едем смотреть цены на бивни мамонта. Хочу сравнить с той ценой, что предложили тебе заказчики.

— Мне такое в голову не приходило.

Я поправила майку на груди, делая глубже трикотажное декольте. Вот чего у меня с избытком, так это роскошной груди. Хоть ее-то должен замечать Кирилл, или он окончательно безнадежен? Я разозлилась и заговорила «оранжевым» голосом.

— Поэтому тебя везу на своей машине я и кормлю в пути тоже я, а не наоборот.

Кирилл, убирая блокнот в бардачок, от моих слов дернулся и прищемил палец. Зашипел, стал дуть на побелевший ноготь.

— Ты поразительно тактична.

— Тактична? А шо то за диво? — сделала я лицо продавщицы колхозного рынка.

Кирилл не ответил.

Я поставила машину на платную стоянку гостиничного комплекса «Измайлово» и быстро забронировала один номер на двоих. Кириллу объяснила, что из экономии. В последний момент я достала из машины спилок бивня и положила к себе в сумку.

Вернисаж в Измайлове оказался прянично-резными торговыми рядами. Только выставлялись не одежда или занавески для ванн, а не очень нужные нормальному человеку картины, брелки и матрешки, матрешки, матрешки…

Я еще понимаю, когда покупают вазочки или там всякие резные полки в прихожую; расписные тарелки тоже сгодятся в хозяйстве. Но на кой леший нужны облезлые старые елочные игрушки, бесчисленные глиняные статуэтки, которые моментально разобьются, или деревянная лаковая посуда, из которой толком не поешь? Я смотрела на окружающих и удивлялась.

— Знаешь, Кирюха, что этот вернисаж, что игра в домино — абсолютно непрактичные занятия.

— Манюня… — Кирилл посмотрел на меня с таким сожалением, что мне тут же захотелось глянуть на себя в зеркало, не обсыпало ли меня неизлечимой сыпью. — Как только человек заработал на кусок хлеба, он думает о хлебе с маслом. Затем он решает переехать из землянки в домик. Домик должен быть хороший, как у всех, но чуть-чуть побольше. А вот после того как человек обустроил дом, он хочет выглядеть перед соседями и семьей умным и интересным. И он начинает покупать нестандартные вещи, чтобы выделиться, доказать, что понимает в красоте. Именно стремление к совершенству повышает статус человека в обществе.

— Слушай, парень, — пожилая, но ярко накрашенная продавщица, в стиле «мечта рокера восьмидесятых», пахнущая забытыми духами «Клема», в отсеке с расписными самоварами, потянулась к Кириллу, — если тебе место продавца нужно, я могу поговорить с хозяином, очень убедительно товар втюхиваешь.

— Парень уже куплен, — отрезала я и взяла Кирилла за локоть. — Не отвлекайся, мы пришли прицениться, почем здесь кости. Слушай, откуда курицей жареной тянет? А-а, вон кафе. Сядем?

Мы сели под яркий зонт за деревянный резной стол, не обезображенный клеенкой. Я только щелкнула пальцами, и перед нами моментально поставили блюдо с целой курицей-гриль и бокалы с холодным красным вином. Я с вожделением вдохнула запах гриля и примерилась оторвать ножку в поджаристой корочке, но тут Кирилл похлопал меня по руке.

— Видишь двух мужчин? Вон, в отсеке, где торгует толстяк с бородой. — Я обернулась. В торговом металлическом отсеке, выкрашенном в синий цвет, бородатый продавец скептически рассматривал двух мужчин лет под сорок. — Это наши заказчики.

Аппетит моментально переродился в азарт торговли.

— Сиди, Кирюха, курочку ешь, а я на разведку.

Кирилл оторвал оранжевое крылышко и махнул рукой.

— Бог в помощь.

Заказчики походили на парочку сельских учителей, покупающих на Черкизовском рынке «настоящие» английские туфли. Один был чисто выбрит и выглядел как преподаватель литературы, второй украсил лицо «пиратской» бородкой и был вылитый физик. Они останавливались около каждого продавца изделий из кости, которых на весь рынок насчитывалось не больше десятка.

Мужчина с бородкой доставал странный инструмент, сделанный, как мне показалось, из счетчика Гейгера, ржавого безмена и ручной швейной машинки, и делал замер. Согласно показаниям приборчика, мужчины или покупали статуэтку, или молча брали другое изделие.

Я пристроилась за спинами покупателей, стараясь не лезть на глаза. Физик провел прибором по статуэтке весом граммов в триста. На экранчике два на два сантиметра выскочили длинные цифры, и в глазах покупателей появился интерес.

— Сколько?

Продавец с бородой веником потыкал сильным пальцем в статуэтку, напоминающую беременную ощипанную сову.

— Художественная вещь, богиня плодородия. Из бивня мамонта.

— Сколько? — настаивал на ответе «физик».

— Пятьдесят долларов.

Скептически хмыкнув, «физик» взял в руки «плодородную богиню».

— Слушай, мужик, а без художественной обработки у тебя есть кусок бивня?

— Откуда? — Продавец, опустив руку под прилавок, чем-то побулькал, быстро достал пластиковый стаканчик с лимонного цвета жидкостью, выпил и честным взглядом посмотрел на покупателей. — Спрос растет с каждым днем, не успеваем товар завозить.

Продавец, на мой опытный взгляд, был талантлив. Глядя на корявую пузатую птичку, которую он рекламировал как языческую богиню, я как наяву видела его вечерние старания. Бивню придавался элементарный вид искусственной обработки для того, чтобы смело увеличить цену закупочного материала в три, а лучше в пять раз.

— Тридцать. — Сказал «физик» с приборчиком. — И после объявления цены с него слетел вид сельского учителя. Было видно, что он не уступит.

Пока продавец делал обиженное лицо и выпивал второй стакан с жидкостью ядовитого цвета, я достала из сумки круглый спил бивня и протянула его на ладони под нос одному из мужчин.

— Подойдет?

«Литератор» провел прибором над бивнем, внимательно посмотрел на высветившиеся цифры, показал их своему напарнику и плотоядно уставился на меня.

— Сколько будет в килограммах?

— Много. — Я поманила к себе покупателя и сказала на ухо: — Двести килограммов.

«Физик» в одно движение отодвинул меня от прилавка.

— Вот возьми. — Он протянул мне визитку. — Позвони вечерком. У тебя товар далеко?