Когда Кириллу исполнилось десять лет и его приняли в художественную школу, мама Ларисы стала директором фабрики, а Лариса начальником цеха.

Кирилл любил маму издалека. Он практически все время жил у бабушки с дедушкой.

А мама завела себе любовника. Потом Лариса развелась с мужем, и Кирилл вынужден был переехать к матери. И через год он перестал ее любить. Деньги, власть, деньги, связи, деньги, крутые развлечения и деньги, деньги, деньги — больше мама ни о чем не говорила.

По достижении шестнадцати лет Кирилл переехал к отцу, в старую квартиру.

Постепенно неуважение к матери перенеслось на нелюбовь к типу женщин, похожих на нее. Ему не нравились высокие худые девушки с резкими движениями и характером. Привлекали миниатюрные симпатяшки с круглой, как у Дженнифер Лопес, попкой и большой грудью. Против матери настраивала и финансовая зависимость от нее.

Отец и его родители научили мальчика любить и понимать живопись, настоящую музыку и искусство в любом его проявлении, но они не научили Кирилла зарабатывать деньги. Когда он поехал в Москву поступать в Суриковское училище, мать не дала ему денег даже на поезд. Не хотела, чтобы он «маялся дурью», а потом нищенствовал всю жизнь.

Кирилл взял деньги у отца. Его приняли в Суриковское, но только на платное отделение.

Вернувшись в Осташков, Кирилл умолял мать дать ему денег хотя бы в долг. Мать поставила условие: «Заработай, Кирюша, на первый год обучения, и я поверю в тебя, оплачу всю учебу».

С тех пор прошло три года. Кирилл, как и отец, подрабатывал в кинотеатре, на рынке, в кузнечной мастерской. Но нужной суммы заработать не мог. Деньги как-то сами собой уплывали на покупку красок, бумаги, холстов и пива.

С Толиком он познакомился случайно, пару лет назад, в хозяйственном магазине, где покупал замки для дверей на дачу. Толик стоял перед входом, в теньке, пил пиво.

Купив замки, Кирилл достал из сумки свое пиво и пристроился рядом с Толиком. После пяти минут разговора парни обнаружили несколько общих знакомых и общие интересы — пиво, женщины и американские боевики.

На том же самом месте Кирилл впервые увидел Машу. Он и Толик, как всегда по понедельникам, пили пиво, и мимо них в магазин прошла серьезная девушка аппетитных форм, держа за руку маленького мальчика.

— Во, Кирюха, сестрица моя, Манька. Характер, как у твоей мамаши. Смысл жизни — деньги и прибыль. Закончила вечерний институт, не прекращая работать.

— И ребенка матери отдала? — понимающе икнул пивом Кирилл.

— Не-е, — Толян ткнул бутылкой в сторону магазина. — Даньку она отдает с трудом, любит.

Значит, девушка с формами, так нравящимися Кириллу, имеет характер его матери, то есть для общения не подходит совсем… Но Маша произвела сильное впечатление.

Когда он познакомился с ней официально и заночевал в их с Толяном доме, не спал всю ночь. Придумывал способ зайти к Маше в спальню… но не решился.

Всю поездку ему хотелось затащить Машу в ближайшие кусты и заниматься сексом, ни о чем не думая. Но мешал Толя и то, что он сам, видимо, Машу абсолютно не интересовал. У нее иногда был странный взгляд, но, скорее всего, она высчитывала, во сколько ей обходится присутствие Кирилла. И вообще, чего перед собой-то врать, он ее боялся…

Я выплатила Кириллу его долю — сорок процентов, и он стал невероятно радостным и болтливым. Не дожидаясь ужина, опрокидывал в себя одну рюмку водяры за другой и говорил, говорил…

— …Принесу домой деньги и выложу перед ней на стол, скажу: «Вот, держи, я сам заработал». Я могу, когда захочу, а то она всю жизнь ворчит, что я занимаюсь не мужским делом и мои картины не будут продаваться.

Я смотрела по телевизору «Новости» и упаковывала пачки денег на дно сумки, но все-таки уловила, что речь идет о женщине.

— Да кто она-то?

— Как это, кто? — Кирилл уставился на меня пьяным взглядом. — Мама моя. Она такая же, как ты, всю жизнь деньги зарабатывает, главный заместитель директора швейной фабрики в Осташкове. От отца десять лет назад ушла, надоел он ей. А я выложу деньги на стол — вот, заработал! И на первый курс института, и на второй, и на пятый. Пусть удивляется…

— Ты их не заработал, — прервала я затянувшийся монолог. — Ты их не заработал, эти деньги, ты их выиграл. Заработать — это значит заниматься этим изо дня в день, тратить силы моральные и физические. А ты срубил бабки по-быстрому в небольшой афере. Понял? — Упаковав деньги, я положила сверху них одежду и застегнула молнию. — Я спать хочу. Ты как?

Кирилл опустил голову и задумался. Сейчас выругается, решила я, но он нетрезво улыбнулся и махнул рукой.

— С тобой? Запросто, — сказал он и зло на меня посмотрел, как кулаком в грудь ударил.

— Юморист.

Голубенький голос возмущенно заверещал внутри меня: «Ты обидела мужчину, ты не пощадила его самолюбие. Как же он теперь переступит через обиду и настроится на секс?» «Секса она захотела! Разбежалась! — скептически заржал зеленый голос. — Сначала дала морально коленом мужику по… центру композиции, а затем ждет любви. Фиг тебе, без масла!»

Я ушла в ванную, затем в спальню, а Кирилл все пил и разговаривал с телевизором.

Заснула я не сразу, ждала, а вдруг Кирилл действительно заглянет. Не дождалась.

В час ночи Кириллу стало плохо. Он не вылезал из ванной комнаты, нависая над раковиной, а я бегала сначала за боржоми, затем за анальгином, а потом за ста граммами, которые помогли больше, чем остальные средства. Угомонился он только к пяти утра.

Проснулись мы в три часа дня. Я на кровати, а Кирилл на диване, с которого свешивались его длинные ноги. Мы немного поругались из-за пустяка и послали друг друга куда подальше. Кирилл начал собираться домой, я настроилась навестить Аню.

И тут зазвонил мой телефон. Голос звонившего вызывал у меня смутное воспоминание. Определитель номера в телефоне замигал меняющимися цифрами и пожаловался надписью — номер не определен. Голос настаивал.

— Маша, это Геннадий. Мы с вами на дороге познакомились. Вспоминаете? Мы просили Анну довезти.

— Да, вспомнила. — Я отобрала у Кирилла гостиничное полотенце, которое он по рассеянности упаковал к себе в сумку. — Вы не переживайте, она отлично доехала. Вчера мы ее доставили прямо к подъезду маминого дома.

— Маша, подождите, не торопитесь. — Даже вздох Геннадия в трубке получился начальственным. — Анна в беде. Два часа назад она вышла из маминой квартиры и незнакомый мужчина ударил ее по шее, затащил в машину и вывез в дачный поселок. Она смогла позвонить только десять минут назад и то ее прервали. Я не могу вылететь с места работы раньше, чем через двое суток, а время дорого.

Наверное, у меня изменилось лицо. Кирилл перестал бросать вещи в сумку и встал напротив меня.

— Что случилось?