я упоминала эксперимент «Незнакомая ситуация», проведенный Мэри Эйнсворт. Она заметила, что поведение некоторых детей не походит ни на один из трех стилей привязанности, описанных ею ранее (надежный, тревожно-избегающий и тревожно-устойчивый). Она первой начала изучать этот ни на что не похожий тип привязанности и назвала его «дезориентированным» (что вполне отражает суть)[34]. Во время эксперимента, когда возвращалась мама, некоторые дети бежали к ней, но, приблизившись, вдруг меняли направление и начинали убегать, или бегать кругами, или падали на пол, или замирали на одном месте, как зомби, или били маму, как будто в них включалась защитная реакция. Дальнейшие исследования Эйнсворт показали, что часто такое поведение свойственно детям, с раннего возраста столкнувшимся с плохим обращением и жестокостью. Моя практика показывает, что родители некоторых клиентов не всегда вели себя угрожающе, но, вероятно, сами имели хронические психические травмы. Такие родители создавали вокруг себя атмосферу страха, которая тоже могла мешать ребенку развить здоровую привязанность. И ребенок привык сопротивляться привязанности.

При надежном типе привязанности дети, столкнувшись с опасностью или огорчением, бегут к родителям. Теперь представьте, что происходит с привязанностью, когда родители сами являются источником опасности. Если страх вызывает значимый взрослый, напуганному ребенку некуда бежать, и его накрывает ужас. Ребенок еще не научился саморегуляции, но не может обратиться к родителям в поисках безопасности. Это очень печально, а главное, полностью дезориентирует нас на физиологическом уровне. При дезорганизованной привязанности в нас борются два биологических инстинкта: мы стремимся выжить, но ведь для этого нам нужны значимые взрослые! Механизм привязанности ищет контакта с родителями, но страх перед ними активирует инстинкт выживания, который вмешивается и отключает привязанность. Для младенца это совершенно невыносимая ситуация, поскольку он полностью зависит от родителей и взаиморегуляции с ними, не говоря уже о базовой безопасности.

Где еще это встречается в природе? Животные большинства известных мне видов чувствуют себя в безопасности среди себе подобных. Возьмем, для примера, кроликов. Они биологически приспособлены к отношениям «хищник-жертва». Их жизнь полна опасностей, им приходится постоянно быть начеку, чтобы не стать добычей койота, совы, собаки, всех и не перечислишь. Но вернувшись к себе в нору, они могут расслабиться. Они не боятся других кроликов, среди своих собратьев им нечего опасаться. Закон кроличьего мира прост: в нем есть четкое различие между хищниками и дружественными представителями своего вида. Кролик знает, что другие кролики не нападут на него, он может рассчитывать на безопасность своей норки, где можно свернуться клубочком в окружении всего семейства и насладиться уютом. Я не знаю точно, как им живется там внизу, но всем нам известен результат — много новых кроликов.

К сожалению, далеко не всегда можно сказать то же о людях. Существующее в кроличьем мире деление на стопроцентно враждебных и стопроцентно безопасных существ для нас не работает. В мире человеческом огромное количество детей растут в обстановке, далекой от безопасности, и воспитываются не самым правильным способом взрослыми, которые далеко не всегда надежны, безопасны и готовы их защитить. А при дезорганизованной привязанности люди, которые должны были бы оберегать нас, ранили нас больше всего или же создавали вокруг себя атмосферу угрозы большую часть времени. В отличие от кроликов, нам приходится иметь дело с гораздо более запутанным миропорядком.

Таким образом, основным фактором развития дезориентированной привязанности — первым, который выделила Мэри Эйнсворт, — является ситуация, когда родители внушают ребенку страх. Повторяю, это возможно, как если они агрессивны, так и когда они сами страдают от серьезной непроработанной травмы. Даже если значимые взрослые не кричат на ребенка, не бьют его и не проявляют насилие каким-то иным образом, они могут создавать вокруг себя атмосферу страха, гнева и хаоса, достаточную, чтобы механизм привязанности ребенка вышел из строя. Далее перечислены еще некоторые факторы, способствующие развитию дезорганизованного типа.

Проблемы в семье. Найдется достаточно причин для того, чтобы дом регулярно превращался в хаос. Финансовые трудности (приводящие к бедности, голоду, преступности или запущенным болезням), зависимости, жизнь в обстановке опасности — вот лишь некоторые из них. Когда все в мире постоянно кажется беспорядочным и ненадежным, в детях не может развиться даже базовое чувство защищенности. Когда приходится жить в непрерывном страхе и хаосе, у ребенка нет никакой возможности получить опыт надежной привязанности.

Эмоциональная нестабильность. Другая особенность родителей, у детей которых развивается дезориентированная привязанность, — внезапная и резкая смена сильных эмоций. Например, взрослый может выглядеть счастливым, и вдруг, без предупреждения, впадает в ярость или начинает неконтролируемо рыдать. Одна из моих клиенток рассказывала, что ее мама легко раздражалась и со злостью ругала ее за малейшую провинность вроде пролитого на стол молока или куртки, повешенной на ручку двери. Но стоило случайно зайти улыбающемуся соседу, как у мамы немедленно появлялось счастливое выражение на лице, как будто еще секунду назад не происходило ничего плохого. Ясно, что родители, столь непоследовательные в выражении своих чувств, могут вызывать в детях сильнейшее смятение.

Противоречивые сообщения. Парадоксальные требования, двойные послания, неоднозначность сигналов (к примеру, «иди сюда» и «уйди» одновременно) тоже вызывают у детей непреодолимую растерянность. Когда родители дают детям невыполнимые задания, обрекая их на провал, это может впоследствии сказаться на психике ребенка. Боясь неудачи, дети будут бояться пробовать новое. Или будут стыдиться ошибок, что блокирует творческую энергию и мешает видеть оригинальные решения проблем, простых или сложных. У детей, которые беспрекословно подчиняются чужой власти, может так и не развиться понимание того, что правильно для них. И они не видят своих потребностей, талантов и целей.

Приведу пример: мама одной моей клиентки, Фриды, требовала от дочери заниматься уборкой и другими домашними делами по субботам. В принципе, в этом нет ничего плохого, но мать Фриды, перфекционистка в вопросах чистоты, считала, что та ни с чем не справляется хорошо. Или одежда была сложена не в том порядке, или Фрида взяла не ту бытовую технику, или просто сделала все не так.

Когда дочь просила у мамы пояснений или совета — например, «что мне сделать сначала, вытереть пыль или пропылесосить?» — мать никогда не давала прямого ответа. Она говорила: «Ты достаточно живешь тут, пора бы уже знать, как правильно».

Но Фрида, конечно же, не знала, поскольку каждую неделю слышала (от матери), что делает все неправильно. Позже, уже взрослой, она терзалась неспособностью поддерживать порядок дома и на работе. Она призналась мне, что чувствовала, что никогда не сможет делать это хорошо, так зачем вообще начинать? Даже когда ей удавалось ненадолго навести порядок, через какое-то время она сдавалась. Ей казалось,