Он был тут несколько раз, когда подвозил его. Дом был небольшим, одноэтажным, выкрашенным в нежно-розовый цвет, который в темноте был неразличим. Даже снаружи он выглядел очень уютно. В окнах горел свет, а над калиткой висел уличный фонарь. Кристофер признался, что купил его за два доллара на блошином рынке.

Теодор и вправду приехал к его дому. Неосознанно, не задумываясь об этом, он приехал именно сюда.

Теперь Кристофер был так близко – нужно было просто выйти из машины, дойти до ворот и постучать. И он сможет поговорить с ним. Кристофер – хороший мальчик, который наверняка не шляется по сомнительным местам вечерами после уроков, так что он, скорее всего, дома. Его смена в библиотеке тоже должна была закончиться.

Теодору нужно собраться с мыслями. Нужно…

Внезапный стук в окно заставил его дернуться и испуганно распахнуть глаза. Он резко повернулся и увидел склонившегося к дверце Кристофера, на лице которого застыло вопросительное выражение. Вопреки всему, сердце Теодора не только не успокоилось, но и ускорило бег.

Теодор шумно выдохнул и быстро досчитал до трех, прежде чем опустить окно.

– Что ты здесь делаешь? – спокойно поинтересовался Кристофер, и формальность его речи мгновенно напомнила Теодору начало их общения, когда все, что он получал от него – это равнодушные взгляды и безэмоциональные замечания.

– Я хотел поговорить с тобой, – выпалил Теодор и, ощутив внезапный прилив смелости, предложил: – Не против прокатиться?

Кристофер посмотрел на него с сомнением, и Теодор подавил порыв трусливо зажмуриться в ожидании ответа. Он испугался, что Кристофер откажется, а права настаивать у него никакого не было. Да и появляться тут, если уж на то пошло, он не имел права.

Но Кристофер только поднял повыше руку с пакетом.

– Занесу домой и выйду, – сказал он. – Подожди.

Теодор торопливо закивал, робко приподнимая уголки губ в улыбке, но Кристофер не улыбнулся ему в ответ, развернувшись и направившись к дому. Как только он скрылся за воротами, Теодор дрожаще выдохнул, упершись лбом в руль. Ему нужно успокоиться. Нужно дышать глубже, нужно подумать, как правильнее выразить свои мысли, потому что его слова превращаются в хаос, когда он волнуется, а сейчас он волнуется очень сильно.

Даже если он скажет и сделает все правильно, Кристофер вполне может не простить его. Мысль об этом нисколько не помогала.

Казалось, прошла целая вечность, за которую он так и не смог прийти в себя, как дверь открылась и на пассажирское место сел Кристофер, не произнеся ни слова и сложив ладони на коленях, как послушный ребенок. Теодор нервно прикусил губу и завел машину.

Они ехали в молчании, и Теодор снова включил радио, чтобы разбавить неловкую тишину между ними. Играла незнакомая песня. Кажется, что-то от Тейлор Свифт. Но припев в ней был довольно простой, поэтому на второй он начал тихо подпевать. Ему не нравилось, когда у них с Кристофером все так напряженно. Он слишком привык к тому, что они постоянно смеялись вместе, болтали, привык к комфорту, к тому, что они понимали друг друга с полуслова.

Теодор так хотел это вернуть.

Поэтому он невольно улыбнулся, когда услышал нежный голос Кристофера, который присоединился к нему.

Когда они приехали к парку, все стало легче. Немного, самую капельку, но этого было достаточно, чтобы Теодор нашел в себе силы на то, чтобы объясниться.

Они вышли из машины и направились к озеру, которое было спрятано в глубине. От их дыхания поднимался пар, ветер тревожил голые ветви деревьев, свет фонарей размытыми золотистыми лужами растекался по дорожкам.

Сейчас тут почти не было людей, только несколько мужчин выгуливали собак, молодая пара торопливо прошла мимо, женщина с ребенком и пакетом из «Севен Элевен». Теодор смотрел по сторонам, не решаясь посмотреть на Кристофера и не решаясь начать разговор, из-за которого они сюда приехали.

Они дошли до озера и, не сговариваясь, ступили на мост. Добравшись до его середины, Кристофер остановился, упершись руками в перила и устремив взгляд на поверхность воды, неровную из-за ветра.

Теодор встал рядом с ним, засунув влажные от волнения ладони в карманы куртки.

– Я бы хотел извиниться, – без вступлений произнес он. Кристофер не повернулся к нему, продолжая смотреть вперед, и от этого Теодору было немного легче говорить. Под прямым взглядом Кристофера было бы тяжело. – За то, что соврал. Я поступил неправильно.

Он сглотнул, облизывая пересохшие от нервов губы. Ему с трудом давались откровения, и как иронично, что он был откровенным всего дважды после исчезновения Адама, и оба раза – с Кристофером. Оба раза – чтобы защитить его от его же мыслей.

– Да, это я был на той вечеринке, – признался Теодор, хоть признание уже и не имело значения. Он чувствовал, что должен был сам это сказать. – И не я должен был пойти к тебе в комнату. Я перехватил Малкольма на полпути, наплел ему что-то, чтобы он ушел. Потому что я не мог позволить ему навредить тебе. Никому не мог позволить.

Кристофер вдруг обернулся, внимательно глядя на него, и от его нечитаемого взгляда Теодору стало некомфортно, как будто его вывели обнаженным на ледяную улицу. Но он уже не мог замолчать. Кристофер ждал от него продолжения, его красивые темные глаза сверкали в обманчивом свете фонаря.

Теодор опустил голову и подошел чуть ближе, хватаясь ладонями за холодные перила.

– Стоит начать с того, что я вообще не должен был тебя целовать, – нервно усмехнулся Теодор. При воспоминании о поцелуе мурашки рассыпались по рукам. Он целовал столько людей в своей жизни, гораздо более откровенно, чем Кристофера, но ни один поцелуй не вызывал у него настолько смешанных, сильных и искренних чувств. Вспоминать было страшно. Когда он вспоминал это, ему хотелось больше. Поэтому он заставил себя отвлечься на уток, плавающих в озере. Разве они не должны улетать на зиму? – Я воспользовался тобой, пока ты был пьян и уязвим.

– Я не был пьян, – глухо поправил его Кристофер, но Теодор уныло покачал головой.

– Это уже не имеет значения. Я чувствовал себя настоящим чудовищем. Я так боялся, что ты узнаешь, что ты возненавидишь меня за это, что сбежал, – он сжал перила с такой силой, что костяшки пальцев побелели и мякоть на внутренней стороне ладоней начала болеть. – И весь следующий год избегал тебя, хотя ты, кажется, и не замечал этого.

Теодор сделал паузу, и пусть он не ждал от Кристофера ответа, его молчание слегка разочаровало. Он проглотил неприятный кислый привкус во