Но, если бы издержки сотрудничества перевесили выгоды, возможно, что и не платила бы. Именно так произошло с жителями Нью-Йорка в XIX веке и происходит во многих современных странах. Факторы, позволившие холере закрепиться в городах периода промышленного развития, – отсутствие веры в политическую власть и быстрый рост промышленной экономики – оправдывали вместе с тем и эгоизм. Лавина новых благ и возможностей кружила частным предпринимателям голову, но, поскольку регулирующую систему надзора, способную сдержать жажду наживы, еще только предстояло выстроить, никакого наказания за причиняемый здоровью населения ущерб они не несли. Стоило влиянию личных интересов затмить общественные, и механизмы, которые могли бы остановить холеру, переставали работать.

Самый яркий тому пример в Нью-Йорке XIX века касается незаконного пользования городской системой водоснабжения. Как уже говорилось, загрязненные воды Коллект-Понда и солоноватые Гудзона и Ист-Ривер сильно ограничивали запасы пресной воды. Однако у города все же имелся и другой питьевой источник, кроме загрязненных грунтовых вод под доходными домами и уборными: пресноводная река Бронкс, текущая из нынешнего округа Уэстчестер (находящегося в 24 милях к югу), чтобы впасть в Ист-Ривер.

В 1797 году врач Джозеф Браун и инженер Уильям Вестон предложили городу построить муниципальный водопровод для снабжения ньюйоркцев чистой водой из Бронкса. В финансовом отношении город вполне мог себе это позволить: представленная Брауном и Вестоном смета требовала 200 000 долларов, которые можно было бы обеспечить за счет дополнительного налога. Технически проект тоже выглядел вполне осуществимым. Сооружением хитроумных систем подачи чистой воды тогда как раз озаботилось несколько крупных промышленных городов, в частности Филадельфия, где паровые насосы закачивали речную воду в расположенные на возвышенности водохранилища, откуда она затем поступала по трубам к горожанам. Создание водопровода избавило бы ньюйоркцев от фекальных бактерий в питьевой воде. Воду из Бронкса предполагалось брать выше Нью-Йорка, до прохождения через город с его уборными, а кроме того, Браун и Вестон собирались фильтровать ее через подушку из песка и гравия – методом «медленной фильтрации через песок», который применяется в водоочистке до сих пор. Таким образом воду удалось бы очистить от 90 % бактерий и простейших{272}.

Эти меры могли бы значительно улучшить качество жизни горожан самым очевидным для современников образом. Ньюйоркцы часто жаловались на нехватку воды для очистки улиц и тушения пожаров. Их беспокоила антисанитария, которая, согласно общепринятым представлениям, угрожала здоровью горожан, создавая рассадник «моровых поветрий». («Одним из самых действенных средств избавления от повальных болезней, – писала группа ведущих нью-йоркских врачей в 1799 году, – мы считаем неограниченное снабжение пресной водой».) Кроме того, ньюйоркцы жили в страхе перед пожарами. Пожарная тревога в 1830-х раздавалась в городе не меньше раза в день, деревянные здания выгорали целыми кварталами. Один такой пожар в декабре 1835 года спалил дотла всю застройку к югу от Уолл-стрит и к востоку от Брод-стрит, в том числе пятьсот с лишним магазинов. Муниципальный водопровод, предлагаемый Брауном и Вестоном, помог бы решить обе проблемы{273}.

Но осуществлению проекта помешали интересы частных предпринимателей, рвущихся к богатству и власти.

Когда Вестон и Браун выступили со своим проектом, пост сенатора штата Нью-Йорк занимал утонченный и обаятельный юрист Аарон Берр, или, как назвала его The Huffington Post в 2011 году, «злой гений среди основателей Америки»{274}. Берр не был идеологом, но лелеял политические амбиции и поэтому включился в основное политическое противостояние того времени: между федералистами, большей частью, банкирами и бизнесменами, стремившимися усилить федеральные институты еще юной страны, и республиканцами, представленными мелкими фермерами и другими скептически и оппозиционно настроенными гражданами. Несмотря на патрицианское происхождение, Берр примкнул к республиканцам и нашел способ укрепить их силы созданием нового банка{275}.

В 1791 году федералист Александр Гамильтон выхлопотал лицензию штата для учрежденного им Нью-Йоркского банка. По мнению республиканцев, банк Гамильтона ущемлял их интересы. (Возможно, они были правы. «Чисто политическая дискриминация претендентов на получение ссуды, – пишет биограф Гамильтона Рон Черноу, – была вполне в духе времени и объяснялась размытостью грани между бизнесом и политикой».) Политическим противовесом банку Гамильтона мог бы послужить банк, обслуживающий республиканцев, но для его создания требовалась лицензия штата, а для ее получения – доказательства, что компания работает на благо общества. Иными словами, банку при частной водопроводной компании получить лицензию было бы легче, чем просто банку.

Но, чтобы добыть лицензию на частную водопроводную компанию с банком, Берру необходимо было помешать воплощению проекта Вестона и Брауна по снабжению города пресной водой из Бронкса. Он заморозил государственные фонды, которые могли бы пойти на финансирование проекта. И сообщил коллегам-законодателям, что водопровод обойдется штату в миллион долларов, а вовсе не в 200 000, как утверждали Вестон и Браун{276}.

Таким образом, жизненно важный и вполне осуществимый проект не получил лицензии штата. Когда проект отвергли, Берр с союзниками в Городском совете Нью-Йорка подали заявку и получили лицензию на учреждение частной водопроводной компании и банка – так родилась Manhattan Company{277}. Лицензия позволила компании собрать 2 млн долларов от частных инвесторов – в десять раз больше, чем по изначальным оценкам Вестона и Брауна требовалось для проведения воды из Бронкса и чем собирали для своих водопроводных проектов другие города, например Балтимор. А еще лицензия позволила Manhattan Company использовать любые собранные финансы, которые не требовались для водоснабжения, в других направлениях ее деятельности, в частности банковском{278}.

Почти сразу же после учреждения компания начала удешевлять свои водоснабженческие проекты. В частности, было решено отказаться от последнего слова техники – паровых двигателей, а вместо этого приводить насосы в движение конной тягой{279}. От строительства городского водохранилища объемом почти 4 млн литров тоже было решено отказаться в пользу небольшого резервуара, вмещающего жалкие крохи – около 0,001 % – от этого объема{280}. Та же участь постигла и металлические трубы, вместо которых было предложено использовать деревянные{281}.