Плачущий Монах повернулся к конюшням. При упоминании брата Солта на его лице отразилось напряжение, едва заметное, однако отец Карден заметил:

– Мне нужны самые лучшие воины на передовой, огонь и сталь. Вместе вы являете собой пылающий меч Господень.

Монах не ответил.

– А теперь расскажи мне о Ведьме Волчьей Крови.

– Они двинулись на юг к Горам Минотавра.

– Они? – повторил Карден.

– У нее есть спутник. На телах убитых братьев раны от меча и от топора. Они попали в засаду.

– Итак, у нее есть союзники, – Карден сплюнул, зашагав по грязи. – Меч служит маяком. Каждый рассвет, который она не встречает на кресте, – это новый день для чумы, отвоевывающей территории. Ты понимаешь?

Плачущий Монах кивнул. Благодушие исчезло с лица Кардена.

– Я молюсь, чтобы ты понимал, – он посмотрел на пленников. – Итак, кого ты привез нам?

– Эти двое, – капюшон монаха развернулся в сторону несчастных на кобыле, – прятались в кустах у озера.

– В самом деле? – Карден смерил их взглядом. – Маленькие шпионы Зверя. Я видел таких прежде.

Карден приблизился к пленникам.

– О да, – большим пальцем он стер кровь со щек мальчика, – мы уже слышали о них. Они раскрашивают лица кровью животных в ее честь, – Карден снова повернулся к монаху. Его губы сжались в тонкую полоску.

– В ее честь, – повторил он. Монах не ответил, и Карден похлопал мальчика по плечу.

В этот момент раненый отец собрался с силами и ткнул сапогом руку Кардена. Священник отскочил назад, а Плачущий Монах в мгновение ока обнажил меч и…

– Стой! – приказал Карден. К ним уже приближались Красные Паладины, и Плачущий Монах был готов убивать так, как научен, но Карден только отряхнулся.

– Живьем они нам полезнее. Скоро они ощутят жар Божьего света… Тащите их вниз и разденьте.

Красные Паладины вытащили Бивней из седла и сорвали с них одежду, подставляя грудь фейри холодному ветру. У отца слева возле ребер зияла аккуратная рана – его проткнули насквозь до самой спины. Он дышал, издавая влажные хрипы, а лицо серело. Карден ткнул пальцем в рану, и Бивень поморщился.

– Этот долго не протянет, – упрекнул Карден Плачущего Монаха. – Твоя рука слишком крепка, мой мальчик, – отец Карден развернулся к конюшне и глаза его заблестели. – Впрочем, неважно, эта свинья все равно будет визжать. Ну, вот и брат Солт!

Двое Красных Паладинов сопровождали брата Солта от конюшни. Он опустил руки в ведро, полное воды, обтер бритую голову и плеснул себе на лицо, растирая накрест зашитые глаза. Руки монах высушил о робу, затянул пояс и позволил помощникам вести себя к пастбищам, где стоял Карден. Один из послушников нес под мышкой что-то, завернутое в кожу.

– Я слышал стук копыт по земле, – улыбнулся брат Солт, мягко пожимая руку Плачущему Монаху. От него разило кислым духом, выдававшим его ремесло. – Я знал, что это едет мой брат.

Плачущий Монах отнял руку.

– Глаза слабы, им нельзя верить. Они выдают наши сердца и легко смягчаются – вот почему я в последнюю очередь слушаюсь глаз. Человек рыдает, как дитя, стоит коснуться его глаз, и потому я своими не пользуюсь. Так я могу лучше служить Господу.

Кулаки Плачущего Монаха сами собой сжались, и Карден осторожно коснулся плеча Солта, направляя его к пленникам.

– Брат Солт, монах привез нам гостинцы.

Руки брата Солта нетерпеливо зашарили по обнаженной коже Бивней, заползли под мышки, коснулись ушей, спины. Он наткнулся на раны отца и недовольно хмыкнул.

– Бесполезен. Придется начать с мальчика, и тогда отец заговорит. Ты знаешь меня, дитя? – спросил Солт у Бивня, которому, как полагал Плачущий Монах, еще не исполнилось и четырнадцати. – Слышал прежде мое имя? Ты слышал о брате Солте и его «кухне»? Позволь, я представлю тебе моих друзей.

Помощники Солта развернули кожаный сверток, демонстрируя семь железных инструментов.

– Я называю их Божьими пальцами. Каждый носит имя в честь одного из Архангелов – Солт вытащил инструмент длиной примерно в руку, конец которого венчало нечто вроде штопора. – Это Михаил. Когда я опускаю Михаила в огонь, он начинает светиться белым, ибо белый свет – это свет истины, ибо Михаил открывает истину. Ему ты солгать не сможешь, – Солт сунул клеймо обратно в кожаный карман и ущипнул мальчика за нос. – Не переживай, нынче вечером вы познакомитесь поближе.

– Нет! – отец бросился к сыну, но Красные Паладины с легкостью сбили его с ног. – Я расскажу все! Он ничего не знает!

Отец продолжал кричать, уткнувшись лицом в грязь. Повинуясь знаку Кардена, паладины потащили Бивней через поле к конюшням. Мальчик молчал, низко опустив голову и постоянно спотыкаясь.

Еще один порыв холодного ветра проник под робу Плачущего Монаха, и он вздрогнул. Карден с неудовольствием отметил это и подошел ближе к монаху, чтобы их не могли услышать.

– Тебе следует помолиться. Мы возвели кресты на горящем поле, что за сараем. Иди. Молись столько, сколько потребуется.

Плачущий Монах едва заметно кивнул, будто бы смутившись, вскочил на лошадь и направил ее в сторону пустых крестов на пастбище, как ему и приказали.

Он неподвижно простоял на коленях три часа, пока его братья рубили деревья и распиливали их, чтобы наделать еще крестов. В конце концов их подняли и выстроили неровной линией вокруг монаха, словно остов леса. Становилось все холоднее, ветер хлестал по лицу, и прочие паладины предпочли укрыться в домах, подле огня. Плачущий Монах оставался недвижим, будто статуя.

Луна уже стояла высоко над его головой, когда отец Карден вышел на пастбище и опустился на колени рядом с Плачущим Монахом. Помолившись в тишине несколько секунд, он повернулся к монаху, чьи щеки были мокрыми – от настоящих слез.

– Я горжусь тобой, сын мой, твои дары принесли свои плоды. Они оба были шпионами, как я и подозревал, разведчиками, которые рыскали по тайным тропам возле Королевского тракта и переправляли фейри, которым удалось ускользнуть от нас. Их тайное убежище на юге, в Горах Минотавра, возле Шлаковых Ворот. Должно быть, там сотни ублюдков фейри, а может, даже больше. Наверное, ведьма собирает их. Но теперь мы можем вырвать заразу с корнем.

Плачущий Монах покачал головой:

– Я подвел тебя, отец.

– Каким образом, дитя мое?

– Я больше не чувствую Его Свет. Я зову Его, но тянусь вперед – и там только тьма, и… – монах поколебался, и Карден потрепал его по спине.

– Поведай мне.

– Словно у меня в животе сидит змей. Он корчится и извивается, и это отравляет меня.

– Он говорит с тобой?

Монах кивнул.

– И что же он говорит?

– Я боюсь произносить это вслух.