— Значит, Игорь тоже может быть причастен, — задумчиво проговорила я.

— Ты о чем? — Соня выруливала на финишную прямую.

— Да ведь мать Олега рассказала, что ее сын был связан в Питере с какими-то торговцами антиквариатом! — Сообщила я, радуясь, что и у меня нашлись известия, способные удивлять публику. — И какой-то черненький мужик, связанный с Ингой, время от времени приносил Олегу какие-то вещи, якобы для оценки. Если согласиться со следствием, это мог быть Ринат, но теперь я понимаю, что это вполне мог быть и Игорь?! — Я в недоумении воззрилась на подругу.

Лизка, которая встретила нас дома и жадно выслушала все последние новости, предложила гипотезу:

— А что, если Олега убили именно из-за этих дел? Он с кем-то что-то не поделил, и от него избавились? Л чтобы не приклонить внимание милиции в Питере, обтяпали дельце тут, «вдали от шума городского» и в расчете на то, что следствие будет вести наш любимый Шестопалов! Но какова в этом случае роль Рината? И кто убил Игоря? — Лиза обвела нас внимательным взглядом. — И еще один вопрос: что именно они не поделили и где теперь находится это что-то?

Версия была признана заслуживающей внимания. Мы решили отправиться к Шестопалову — уточнить кое-какие подробности о трупе Игоря и сообщить милиционеру новые оперативные дивные.

Участковому результат понравился:

— Выходит, этот Игорь и есть преступник? А Олег был его подельником? Раз вы говорите, ему вещицы всякие таскали, и если не на оценку, так может, на сохранение? На случай, если милиция на след какой кражи нападет, так чтобы не у него дома нашли? — Шестопалов, прищурившись, смотрел на нас, раздувая старый самовар, из которого решил угостить нас чаем.

— А точно! — Первой согласилась Лизка. — Мы вот как раз до этого не додумались! Он мог просто использовать квартиру Олега как перевалочную базу, пока искал покупателя на краденое!

— Ну, вот и ясненько, — Иван Григорьевич оторвался от самовара и потер ладони. — Дело можно закрывать, В связи со смертью обоих обвиняемых. — Он ухватился за нового подозреваемого с тем же категоричным рвением, с каким еще полчаса назад искал улики против Рината. Правда, новая кандидатура явно привлекла ого больше допрашивать и «раскалывать» этого фигуранта было уже не нужно…

— А ценности? — Напомнила я.

— А что ценности? — Пожал плечами милиционер. — Если оба умерли, кто ж теперь про это знать может?

В ответ повисло тяжелое и неприятное молчание. Вдруг Лизка, сверкнув глазами, прервала его:

— Как это кто, Иван Григорьевич? А Инга? Она же в курсе всего была, как выясняется!

— И что я с ней сделаю? — Хмыкнул милиционер, — Арестую? Да у меня против нее нет ничего! Л вое улики по-прежнему против Рината. Это по логике ясно, что преступник был Игорь, и то вор, но не обязательно убийца. И опять же, где доказательства? Конечно, хорошо теперь все ни покойника свалить, но оснований никаких! — Огорчился Шестопалов.

— А вы допросите Ингу, и будут основания, — меланхолично заметила я. — Вызовите ее как свидетеля. И у матери Олега можно взять официальные показания…

— А еще есть Маша, — напомнила Лизетта. — Она же должна, в конце концов, припомнить, кто на нее напал! Вот и будет ее звездный час, она теперь один из главных свидетелей! Ой! — Лизка посмотрела на всех испуганно. — А в больнице ее кто-нибудь охраняет?

— От покойника? — Пренебрежительно отозвался Шестопалов. — Или от арестованного Абдуллаева?

— Или от Инги, — продолжила перечень Соня. — И если она причастна к преступлению, это может быть реальная угроза. Но в любом случае, Иван Григорьевич, вам обязательно следует допросить Ингу. И как можно скорее! И потом, Игорь тоже убит, стало быть, надо искать его убийцу!

Шестопалов смотрел на нас с тоской, подперев ладонью щеку. Видно было, что ему совершенно не хотелось ни допрашивать Ингу, ни копаться в этом неприятном и совершенно не типичном для мирной сельской местности деле.

В этот момент заскрипела калитка, участковый поспешно поднялся и устремился навстречу вновь прибывшему, одергивая- на ходу форменную рубашку. Оглянувшись, я увидела Валентина Викторовича.

Шестопалов семенил рядом с ним, приговаривая:

— Ой, какая приятная неожиданность, товарищ генерал, а я тут с девчонками… Но они уже уходят, правда? — Он пакостно покосился на нас.

— Ничего подобного, — безапелляционно заявила Лизка, — Мы не уйдем, пока вы не примете правильного процессуального решения!

— Ну что вот с ними делать? — Милиционер развел руками и тяжко вздохнул, потом суетливо схватил плетеное кресло и предложил начальнику. Генерал сел, весело улыбаясь, и, оглядев всех присутствующих, произнес:

— А ведь я к тебе по поводу этого убийства, Григорьич… Потолковать бы надо. И хорошо, что девушки тоже здесь.

Мы переглянулись с победным видом: хоть кто-то ценит нашу полезность! Следующие десять минут генерал слушал нас очень внимательно, оценивая добытые нами сведения.

— Так вот, мы считаем, что Ингу необходимо допросить! — Закончила общий рассказ Лиза.

Валентин Викторович, не отвечая, смотрел перед собой. Я насторожилась: неужели он тоже считает, что для допроса Инги нет оснований?

— У меня вызывает большое беспокойство эта девушка, — сказал наконец генерал.

— Что вы имеете в виду? — Спросила я, радуясь возможности обсудить с ним ситуацию.

— Из информации, которую вы получили в Хмельницком, можно понять, что Инга находилась под влиянием своего дяди. — Сказал Валентин Викторович. Я рискну предположить, что она должна была очень любить родственника, который, по сути, был ей как отец! И вот Игорь умирает. Что делает Инга?

— Ничего, — не слишком уверенно сказала я.

— Вот именно! — Заметил Валентин Викторович. — Она даже на опознание не пришла! И никому ни словечком не обмолвилась, что они родственники!

— Если она знала, что он причастен к шайке преступников, зачем ей бросать на себя тень? — Предположила Лиза.

— А разве это естественно для девушки в девятнадцать лет? — возразил генерал. — Потеряв свою единственную опору, она сохраняет такое непостижимое хладнокровие! Почему?!

Вдруг из кустов за скамейкой раздался звонкий чих. Шестопалов, сидевший тихо, уныло рассматривая свое отражение в самоваре, подскочил и бросился к зарослям черной смородины.

— Ах, воришки, ягода-то еще зеленая, а вы уже поспели! И даже у милиционера не боитесь красть! — Кипятился он, выволакивая из кустов малолетнего преступника. Однако когда среди зелени замелькали рыжие косички с бусинками, я почувствовала недоброе. Предчувствия усиливались по мере извлечения нарушителя и полностью оправдались, когда перед нами предстала взъерошенная Мила.

— И во все я не воровала вашу смородину, Иван Григорьевич! — Деловито заверещала она.