Почти тем же тоном, как и чуть позже, когда она сказала, что выходит замуж.

* * *

Шифр, самый простой, предложил Марек. Ей казалось, что незачем. Они не в Китае, муж больше не офицер для поручений при отставном майоре разведки. В Европе не заставляют посылать телеграммы, приставив к виску пистолет. Возражать, впрочем, не стала. Почему бы и нет, если ее Мареку до сих пор кажется, что он — Желтый Сандал? Игра ее даже увлекла, в каждой телеграмме женщина прежде всего отыскивала нужные слова.

Прежде всего, «твой». Если в конце стоит «Твой Марек», значит, все в полном порядке. «Очень» — телеграмма действительно от него. Постороннему не догадаться.

«Очень» было, «твой» — исчезло. Зато ни к месту упомянуты «обстоятельства». Выходит, дела совсем скверные.

…Гертруда с ним. Хорошо! Муж не даст девочку в обиду.

Женщина разложила на столе карту, расправила ладонью. Итак, Швейцария, кантон Берн, отель «Des Alpes». Отеля на карте не оказалось, зато в нужном месте маленьким кружочком был обозначен какой-то холм.

Присмотрелась — не холм. Гора, хоть и не слишком высокая. 3970 метров — не Монблан.

Эйгер.

Огр!

* * *

На концерт женщина надела платье из тех, что попроще. Обычное, светло-бежевое в стиле Мадлен Вионне, смутное подражание японскому кимоно. Ни колье, ни сережек, только перстень поверх белой перчатки.

О Джеке Картере и его «Серенадах» спросила у знатоков. Похвалили, но весьма умеренно. Джек-соло, конечно, звезда, но все вместе — никак не созвездие. Для Шанхая — в самый раз.

Она пришла за десять минут до начала. Второй ряд, ее кресло. Место слева было уже занято. Молодая китаянка при муже, одеты по-европейски, но без всякого изыска.

Место справа пустовало.

Песня бабочки. — Бессмысленный вечер. — Сигарета. — Индийская притча. — Кольца Гиммель. — Где Вероника Оршич? — Драккар на рейде. — Альпийский гонщик.

1

— И ничего я не устала, — сварливо молвила Герда, подтягивая колени к самому подбородку. Сидя в этом положении на краю кровати, она умудрялась еще и курить, пристроив пепельницу поверх гостиничного одеяла.

— Но… Время! — Марек выразительно взглянул на часы. В ответ послышалось громкое фырканье.

— Ага! А вы без меня секретничать станете!..

Герр Шадов и госпожа Трапп переглянулись. Девушка выразительно развела руками, Марек же мысленно поблагодарил воспитанницу за «секретничать». Могла бы и на что иное намекнуть.

Мужчине положено принимать решение. Мужчина решение принял.

— Ровно час. Вероника, несите гитару.

— Два! — уточнила девочка. — А время я сама засеку.

Ночевать решили между Нюрнбергом и Штутгартом в маленьком городке, название которого Марек не удосужился узнать. К придорожной гостинице подъехали уже на закате, и «Антилопа Канна» почти не привлекла внимания. Лишь хозяин, плотный пожилой мужчина, взглянул с интересом, почесал подбородок, но так ни о чем и не спросил.

Большая часть дороги осталась позади. От Штутгарта до Берна — 240 километров. Если выехать на заре, когда трасса практически пуста, на границе можно оказаться как раз к завтраку. Потому он и хотел уложить девочку пораньше. Да где там!

Ехали же не с ветерком — с ураганным ветром, под веселое щелканье лент. Благо большую часть пути удалось проделать по новому автобану. За рулем менялись каждый час, Вероника оказалась прекрасным водителем. Марек даже немного огорчился: показательный рейс проходил как-то совсем не показательно. Только на остановках, когда наступало время обеда или заправки, приходилось отвечать на вопросы, а один раз даже показать бумагу с печатями. Впрочем, для любопытствующего шуцмана документ стал лишь поводом заглянуть внутрь машины, а затем осмотреть мотор. Служивый, как выяснилось, и сам шофер, «Антилопу» полностью одобрил, даже восхитился. Однако затем, отведя Марека в сторону, громким шепотом посоветовал быть осторожнее, особенно у швейцарцев. Новости оттуда — одна хуже другой, а на ближайшей станции стоят два эшелона с войсками. Говорят, в братскую Австрию собрались, вот только рельсы ведут совсем не туда.

Под конец бдительный шуцман обратил внимание «господина шефа рейса» на некое щекотливое обстоятельство. Автомобиль — народный, но «Лорен-Дитрих» — фирма совместная, и даже больше французская, чем немецкая. Неспроста! Фюрер думает на перспективу. Сегодня — совместная, а завтра, глядишь, и…

Марек Шадов сурово нахмурился. Полицейский молча пожал ему руку, но взглянул со значением.

В целом же «господин шеф» был слегка разочарован. Будь это, к примеру, в окрестностях Шанхая, останавливаться бы пришлось на каждом километре. Но там и пристрелить могли, даже не дослушав лекцию о всех достоинствах народного средства передвижения. Всюду свои традиции.

* * *

— В Берлин доложили, конечно, — согласился Марек, допивая яблочное шарли из маленькой глиняной кружки. — Но мало ли сейчас показательного устраивают, особенно перед Олимпиадой? Один начальник подумает на другого, тот на третьего… Надо будет только ленты перед границей снять, чтобы не цеплялись.

— Ленты или пограничники? — невозмутимо уточнила Герда. — Кай, не задерживай. Госпоже Трапп очень хочется сыграть на гитаре.

Расположились в номере у Марека. Заказали шарли, девушка принесла гитару, вынула из чехла. Пробежалась пальцами по струнам, подкрутила колки.

— А что сыграть?

Мужчина и девочка переглянулись.

— У нашей учительницы пения — мандолина, — Герда взглянула угрюмо. — Мы месяц разучивали песню — про козочку и розочку. Такое не надо. Сыграйте, что нравится.

Вероника, молча кивнув, взяла инструмент. Пальцы легли на деку, коснулись струн. Первые такты… Марек поразился. Чего можно ждать от синеглазой девушки, не испугавшейся, когда перед посадкой отказал двигатель?

…Ария на струне Соль. Бах.

Пальцы жили своей жизнью, перебирая струны. Лицо же внезапно обрело покой, словно девушка вернулась домой после долгого-долгого путешествия. Музыка никак не кончалась, текли минуты, и Марек, сам не понимая почему, ощутил смутную тревогу. С губастой что-то не так. И не потому, что от нее не пахнет духами.

Когда струны умолкли, никто не решился заговорить. Наконец отозвалась Герда:

— Это вы нарочно, да? Чтобы больше не просили? После такого ничего слушать не захочется!

— Извини!

Вероника отложила гитару, взглянула растерянно.

— Ты сказала «что нравится». А мне не по душе музыка, которую сейчас играют на…

Закусила губу, поправилась:

— …В Европе. И в Америке — тоже. Но если хотите… Сегодня это поют по всему миру. Слова у нас в эскадрилье подобрали, только припев оставили. Там как раз про небо.