Он внезапно повернулся, глаза его задержались на изумруде, висящем у нее на груди. Ни слова не сказав, он поклонился.

– Миледи, не угодно ли отужинать?

Она направилась к столу, и он быстро оказался позади нее, пододвинув ей стул. Прежде чем сесть самому, он наполнил ее бокал. Свечи мягко сияли между ними, комнату наполняли краски заката и прохлада вечернего бриза.

– Вы позволите, миледи? – спросил он.

Скай кивнула, откидываясь на спинку кресла. Пока он клал еду на ее тарелку, она смотрела на его темную голову, на красивое грустное лицо. В конце концов, он поймал ее взгляд. Она вспыхнула, схватила свой бокал.

– Что теперь, миледи? – едко спросил он.

Скай нехотя усмехнулась:

– Что вы за пират, сэр? Я сижу перед вами невредимая, на мне драгоценности. – Она наклонилась вперед, ткнув пальцем в изумруд. – Вот эта вещица стоит небольшого состояния, сэр Серебряный Ястреб. Я уверена, вы это знаете.

– Возможно, леди, я получу небольшое состояние, вернув вас в целости и сохранности.

– Возможно, – пробормотала она, не переставая улыбаться. Он тихо выругался и отбросил ложку, которую держал в руках.

– Леди, я доведен до крайности! Теперь меня не остановит обычная выпивка, и ужин не утолит моего голода.

Скай взяла вилку, равнодушно потыкала еду на своей тарелке. Она не хотела есть, но отведала нежной рыбы, тушеной моркови и картофеля, сладких жареных бананов.

Ястреб наблюдал за ней, продолжая хмуриться, губы его были сердито сжаты.

– Он прибудет сюда? – спросила она. – Лорд Камерон?

– Да.

– Он будет чувствовать себя в безопасности?

– Он знает, что будет в безопасности.

Она отодвинула тарелку, он тут же наклонился к ней.

– В чем дело, миледи? – хрипло сказал он. – Что вы возомнили о себе? Благородное происхождение наградило вас спесивым презрением, которое вы распространяете на всех окружающих? Да, я пират, но вы пренебрежительно относитесь к члену вашего собственного клана, человеку, который готов переплыть бушующее море из-за нерасположенной к нему невесты!

Скай тотчас вспылила, ее первым побуждением было дать ему пощечину. Но вместо этого она лишь улыбнулась, водя пальчиком по ободку серебряного кубка.

– Я сама себе хозяйка, сэр, в этом все дело.

Он откинулся на спинку кресла и прищурился.

– Что это означает, леди?

– Я… я наделена собственным умом, сэр. Моя мать… – она нервно сглотнула, – моя мать умерла, когда я была совсем юной, и я стала мешать отцу. Он отослал меня в школу в Лондон и не позаботился рассказать об обещании, данном при моем рождении.

– Стало быть, это обещание не имеет к вам отношения?

– Нет.

– И вы не склонны выказывать почтение отцу?

– Только не в этом. – Она отставила свой бокал и серьезно проговорила: – Некоторые думают, что дочери созданы невольницами, для того чтобы выставлять их на торги.

Его глаза затуманились.

– Вероятно, он заботится о вашем будущем.

– Он так мало обо мне знает. – Она вдруг опустила голову.

– О том, как вы боитесь темноты?

Ее голова дернулась вверх, как у марионетки.

– Я не намерена обсуждать это с вами.

– Почему? А если я смогу помочь?

– Помочь?!

Он пожал плечами, сделал глоток вина.

– Он мой родственник, хоть и дальний. Порядочный, сдержанный человек. Он плывет сюда за вами. Он не людоед.

Она улыбнулась, потрогала свою подвеску.

– А вы людоед?

– Не испытывайте меня, – строго предупредил он.

– Я испытывала вас снова и снова, – тихо сказала она. – Вы оправданы, сэр, за отсутствием доказательств.

– Неужели? Леди, прошу вас, мои нервы не выдерживают. Обещаю вам еще раз: я не оставлю у вас сомнений по поводу моей истинной сути.

Она ничего не ответила, загадочно улыбаясь. Он перегнулся через стол, схватил ее бокал и опустил его на стол, чуть звякнув.

– Я полагаю, вы выпили достаточно. Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно. Я задремала в ванне потому, что там было приятно, а не потому, что опьянела.

– Значит, вот как?

– Да.

Он некоторое время недоверчиво смотрел на нее, положив руки на стол.

– И теперь вы в здравом уме и трезвой памяти?

– Да, сэр.

Он встал, помог ей подняться из-за стола и притянул к себе. Она должна сопротивляться! Но какая-то истома обволакивала ее вместе с тихим дыханием бриза. Шторы чуть колыхались, и нежные ароматы тропической ночи окружали их. Взошла луна, огненные краски заката уступили место сумеркам, а потом и темноте. Свечи горели спокойно и неярко.

– Бегите! – прошептал он. – Бегите прочь, воспользуйтесь темнотой, так как здесь вам грозит еще большая опасность. – Он схватил ее руку и прижал к своей груди. – Послушайте, как бьется сердце, леди! Бойтесь бури, ибо я подобен человеку, давно проклятому. Не успокаивайтесь в моем присутствии, не полагайтесь на мою справедливость или честь. По моим законам вам следует сейчас же лечь со мной. Бегите же от меня, леди, да поскорее.

Честное предупреждение… Ее ладонь и пальцы ощущали прерывистый пульс и вибрирующий вал живого огня. Они были так тесно прижаты друг к другу, что лихорадочный жар охватил все ее тело, ввергнув в состояние такой слабости и замешательства, до которого не мог бы довести самый крепкий напиток. Она хотела его. Как бы это ни было постыдно, отвратительно и запретно, она его хотела. Ее душа не отторгла подобного чувства, а значит, она не настоящая леди. Ну и пусть! Он стал ее путеводной звездой. Общество и его правила не подходят ее охваченной бурей душе. Сейчас имели значение лишь земля и небо, бриз, изначальная власть мужчины.

Она приоткрыла губы, чтобы шепнуть – что? Ведь избавление могло прийти к ней в любой день, благословенное избавление – ее дом, безопасность. Супруг, человек из знати, ее нареченный, который предоставит ей достойное место в обществе, красивый дом, богатство, слуг, все, чего она пожелает.

Нет, она в безопасности – здесь, а счастье быть в объятиях такого мужчины стоит всех богатств…

– Уходите! Немедленно уходите! – прорычал он.

Она отпрянула. Широко открыв глаза, смотрела она на него, думая о том, как много могла бы сказать ему, но нет тех слов, что выразили бы ее чувства. Если она останется, она будет проклята. Она бросилась в коридор, потом остановилась, мучительно задыхаясь.

Она решила больше не раздумывать, не вспоминать о том, что утро может принести с собой сожаления. Она вернулась к двери и снова заглянула в комнату.